Уния между Россией и Речью Посполитой

Предложения насчет унии между Россией и Речью Посполитой обсуждались Боярской думой еще при царе Борисе Годунове. Дума поначалу отвергла их. Но под влиянием крестьянской войны отношение к унии стало меняться. Шуйский обнаружил неспособность спра­виться с народными движениями, и знать искала выход в союзе с феодальными верхами Речи Посполитой. С избранием Владислава на трон бояре рассчитывали использовать королевскую армию для наведения поряд­ка в стране. Мстиславский и многие другие влиятельные бояре мечтали получить такие же привилегии, которыми пользовались польские магнаты.

 

Сторонники унии добились поддержки Земского со­бора главным образом потому, что выступали в роли ми­ротворцев. Дворянам бесконечно надоела война, и они верили, что с помощью росчерка пера можно положить конец и иноземному вторжению, и междоусобиям.

 

В своих манифестах Сигизмунд обещал прибавить русским дворянам вольностей и избавить их от тираниче­ских порядков. Подобные посулы нисколько не прель­щали московитов. Куда больше феодалов волновал воп­рос о землях и крестьянах. Дворянские представители имели численное преобладание на Земском соборе. Им предстояло принять окончательное решение. Не желая передоверять дело семибоярщине, дворяне постанови­ли взять переговоры с Жолкевским в свои руки. В поль­ский лагерь явилось, как прикинул гетман, около пятисот человек дворян, стольников и детей боярских. Соборные представители отправились на переговоры едва ли не в полном составе. От имени дворян речь держал князь Черкасский. Жолкевский ответил на все его вопросы. Гетман вел рискованную игру. Он обещал москови­там все что угодно. Посреди переговоров в его ставку прибыл королевский гонец.

 

Жолкевский получил новые инструкции: московиты должны были присягнуть разом Сигизмунду и его сыну Владиславу. Победы вскружили голову королю. Он домогался царской короны по праву завоевателя. Жолкевский возражал против нарушения соглашения с русскими. Одержав блистательную победу, он рассчи­тывал на то, что ему удастся осуществить планы унии. Гетман скрыл от бояр содержание королевских инст­рукций и постарался довести переговоры до конца. Обстоятельства властно заставляли его спешить.

 

Московские бояре и не догадывались о затрудне­ниях в польском лагере. Война опустошила казну Сигизмунда III, и гетману нечем было платить солдатам. Наемное воинство во все времена не отличалось на­дежностью. Наемники сражались, пока им исправно пла­тили. Под Москвой солдаты заявили, что не могут до­вольствоваться одними обещаниями. В войске Жолкев­ского назревал мятеж. Сама того не ведая, семибоярщи­на спасла гетмана, приняв обязательство оплатить его военные издержки. Бояре выдвинули единственное усло­вие. Поляки должны были получить деньги после подпи­сания договора. Предотвратив мятеж, Жолкевский все же не смог удержать в повиновении свое разношерстное воинство.

 

В свое время «боярин» Иван Заруцкий увел несколь­ко тысяч казаков из Тушина под Смоленск. Казаки по­могли Жолкевскому разгромить армию Дмитрия Шуй­ского и прибыли с ним в окрестности Москвы. Заруцкий ждал наград, но его постигло жестокое разочарование. Патриарх Гермоген и Мстиславский легко отпустили грехи своей заблудшей братии, Романову и прочим тушинцам. Но они категорически отказались допустить в свою среду казачьего боярина, помощника Ивана Болотникова. В их глазах он оставался подлинным исча­дием ада, живым напоминанием о временах крестьян­ского восстания. Бывшие тушинские царедворцы, еще недавно заискивавшие перед атаманом, поспешно отвер­нулись от него.

 

Иван Михайлович Салтыков жестоко осмеял казака, когда тот в качестве боярина заикнулся о своих местнических правах. Атаман пытался найти поддержку у Жолкевского. Но гетман не желал раздра­жать боярское правительство. Казаки выказывали недовольство сговором с поляка­ми уже в лагере под Смоленском. Но Заруцкий умело сдерживал недовольных. Теперь он сам возглавил мятеж. Казачье войско вышло из повиновения гетману, поки­нуло его лагерь и перешло в стан Лжедмитрия II. Сто­ронники самозванца встретили казаков с ликованием, как братьев.

 

Московские бояре вздохнули с облегчением, едва лишь узнали о том, что страшный Заруцкий и его казаки покинули польский лагерь. Последние преграды к сог­лашению с Жолкевским пали.