Сочинение"«Он весь — дитя добра и света...» (Образ художника в лирике А.А. Блока)"

Как-то в разговоре с Блоком Ахматова передала ему за­мечание молодого поэта Бенедикта Лившица, «что он, Блок, одним своим существованием мешает писать стихи». Блок не засмеялся, а ответил вполне серьезно: «Я понимаю это. Мне мешает писать Лев Толстой». В другой раз, на одном литера­турном вечере, где они выступали вдвоем, Ахматова сказала: «Александр Александрович, я не могу читать после вас». Он с упреком в ответ: «Анна Андреевна, мы не тенора». Сравне­ние это, надолго запечатлевшееся в памяти, было, может быть, подхвачено через много лет в стихотворении, где Блок пред­стает как «трагический тенор эпохи». Ахматова рассказывает дальще: «Блок посоветовал мне прочесть «Все мы бражники здесь». Я стала отказываться: «Когда я читаю «Я надела уз­кую юбку», смеются». Он ответил: «Когда я читаю: «И пьяни­цы с глазами кроликов» — тоже смеются».

 

[sms]Когда я думаю о Блоке,

 Когда тоскую по нему,

 То вспоминаю я не строки,

А мост, пролетку и Неву...

 

Наверное, эти стихи связываются с обликом неповторимо­го поэта России оттого, что он сумел с редкой художествен­ной силой и убедительностью выразить в своем творчестве и себя, и то время, в которое жил. Личное и общественное так тесно переплелись в его поэзии, что их невозможно отделить друг от друга.

 

 Гоголевская птица-тройка преображается у Блока в «степ­ную кобылицу» в цикле «На поле Куликовом».

 

И вечный бой!

Покой нам только снится

Сквозь кровь и пыль...

 Летит, летит степная кобылица

И мнет ковыль...

 И нет конца!

 Мелькают версты, кручи...

Остановись!

Идут, идут испуганные тучи,

Закат в крови!

 

Когда читаешь эти стихи, возникает ощущение, что бе­шеная, захлебывающаяся скачка, которую невозможно оста­новить, должна завершиться катастрофой. Россия неудер­жимо несется к своим страшным годам. Это прозрение Бло­ка особенно подчеркивается последними строками, кото­рые означают уже не только человеческий бунт, но и бунт неба.

 

У Блока много печальных, тревожных стихов. Он жил в такое время, когда невозможно было ограничиться «мягкой» лирикой, описаниями красот природы.и любовных страданий.

 

 Поэт спешил жить. И мечтал охватить своими стихами бук­вально все.

 

О, я хочу безумно жить,

Все сущее — увековечить,

 Безличное — вочеловечить,

 Несбывшееся — воплотить.

 

«Над городами стоит гул, в котором не разобраться и опыт­ному слуху, — писал Блок в своем известном докладе «Народ и интеллигенция», — такой гул, какой стоял над татар­ским станом в ночь перед Куликовской битвой, как говорит ска­зание». После Октябрьской революции поэт снова вспомнил о «грозном и оглушительном гуле, который издает поток... Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию». К этому гулу он прислушивался, когда писал «Двенадцать»: «Во время и после окончания «Двенадцати» я несколько дней ощу­щал физически, слухом, большой шум вокруг — шум слитный...»

 

Пусть душит жизни сон тяжелый,

 Пусть задыхаюсь в этом сне...

 

«Блок ждал Командора, — записала Ахматова в своих дневниках. — Это ожидание — также признак людей, обре­ченных погибнуть вместе со старым миром и чувствующих приближение гибели». Конечно, тонко чувствующая поэтесса меньше всего дума­ла об идеологической концепции стихов Блока, о его личном отношении к переменам в России. Тут все и несколько проще, и несколько сложнее. Ведь настоящий художник — нерв эпо­хи, провод, по которому пропускает свой ток современность.

 

Рожденные в года глухие

Пути не помнят своего.

 Мы — дети страшных лет России

 — Забыть не в силах ничего.

 Испепеляющие годы!

 Безумья ль в вас, надежды ль весть?..

 

Любовь несовместима с жалостью, она же давала поэту твер­дую веру в Россию, в то, что она выстоит, не погибнет, несмотря на кровь и страдания. Пусть будет больше одной слезой, но все равно все те же «лес и поле, да плат узорный до бровей» — у России. Кровавый отсвет от дней войны и «дней свободы» не может затуманить ее «прекрасные черты».

 

Вообще-то поэт — всегда романтик. Особенно такой поэт, каким был Блок. Вечный поиск красоты, которому он посвя­тил всего себя, наложил отпечаток и на его творчество, на его художественное мастерство.

 

Скамья ладьи красна от крови

Моей растерзанной мечты,

 Но в каждом доме, в каждом крове

Ищу отважной красоты.

 

. Ю. Тынянов писал: «Блок — самая большая лирическая тема Блока. Об этом лирическом герое и говорят сейчас. Он был необходим, его окружает легенда, и не только теперь — она окружала его с самого начала, казалось даже, что она предшествовала самой поэзии Блока...»

 

Как здорово сказано: Блок — тема Блока! Тема самопоз­нания важна для истинного писателя; познав себя, человек познает вселенную. Образ художника всегда многопланов и всегда глубоко индивидуален.

 

Простим угрюмство — разве это

Сокрытый двигатель его?

 Он весь — дитя добра и света,

 Он весь — свободы торжество![/sms]