Роль женщин в общественной жизни половцев.

Огромную роль играли жен­щины в общественной жизни половцев. Об этом прежде всего свидетельствует большое количество сооруженных в их память статуй. Их было даже больше мужских — во всяком случае, сохранилось их больше. Женщины, как и мужчины, изображались стоящими и сидящими. Следует отметить, что стоящие, как правило, были одеты в более роскошные платья и сопровождались большим количеством вещей на поясе, что, безусловно, подчерки­вает их более высокое положение в обществе. Не исклю­чено, что в результате гибели мужа в походе его жена становилась на какое-то время главой коша. Вот ее после смерти и изображали в виде стоящей фигуры, а обычных жен богатых и знатных кошевых — сидящими.

 

Характерно, что единственная дошедшая до нас статуя женщи­ны-амазонки (с саблей, колчаном, луком) изображена стоящей (как и стоящие мужские статуи).

 

О высоком положении женщины у половцев можно судить также по уникальной статуе с ребенком. Женщи­на изображена с подчеркнутыми признаками пола. К гру­ди у нее приник младенец, вероятно долженствующий означать «продолжателя рода». Однако ребенок не маль­чик, как следовало бы ожидать, исходя из данных о патриархальности половецкого общества, а девочка. Статуя, очевидно, символизирует образ женщины, дающей силы женщине же— непосредственной продолжательнице рода. Очевидно, счет родства в некоторых половецких родах долгое время оставался матрилинейным (от матери к дочери). Это подтверждается также и сохранившимся у половцев и упомянутым летописцем пережиточным обычаем «левирата» — обычаем жениться «на ятрови», т. е. на женах своего отца: жены как бы принимали но­вого «хозяина» в свой род.

 

На низших ступенях иерархической лестницы стоя­ли главы небольших кошей — «кощеи» (рядовые воины) и простые пастухи, которые не были «кощеями», так как для этого нужно было иметь кош — пастбища и достаточ­ное для кочевки количество скота. Пастухи, как прави­ло, попадали в экономическую зависимость от богачей-аристократов, которые давали им скот «на выпас» с условием выплаты половины приплода (феодальный степ­ной закон «суана»). Это давало возможность пастухам в хорошие годы прокормиться вместе с семьей (женой и детьми). Нередко разорившиеся кошевые попадали в это зависимое сословие. Выходцы из этого сословия станови­лись ремесленниками и даже изредка занимались земле­дельческим трудом, распахивая небольшие участки зем­ли у зимних стойбищ. Разорение пастуха вело к невы­полнению обязательств, а это становилось причиной уже полного закабаления и перехода более или менее само­стоятельного пастуха в число «челяди» в большой семье — коше.

 

В число челяди входили и «чаги» — женщины-слу­жанки. И наконец, на самом низу стояли «колодники» — взятые в плен русские или иные домашние рабы. Боль­шинство захваченных пленных шло, как говорилось, на рынки, но часть оставалась в кочевьях. В «Сказании о пленном половчине» автор прямо указывает на существо­вание этой социальной категории в половецком общест­ве: «...повеле рабам своим нарядится и стадо коней отлучити...» (Сказание, с. 73—74). Тяжкая участь рабов многократно трагически описывалась в летописях и дру­гих древнерусских произведениях. Под 1170 г. летописец перечисляет всех захваченных в половецких вежах за­висимых людей. Русские ополонились тогда: «... и колодникы, и чагами, и детми их, и челядью, и скоты и конми, хрестьяны же отполонивше пустиша на свободу...» (ПСРЛ, II, с. 540).

 

Интересно, что начато перечисление с колодников, поскольку это были пленные половецкие воины, шедшие в рабство на Русь, освобождение которых было возможно только за большой выкуп. Чаги с детьми и прочая челядь захватывались в плен и фактически пе­реселялись на Русь до конца жизни, вливаясь в число русских челядинцев в качестве домашних слуг, нянек и пр. «Хрестианы» — русские пленные рабы — освобож­дались при взятии половецких кочевий.

 

В эпоху военной демократии все могущие носить оружие, даже молодые женщины, участвовали в военных действиях. С переходом к классовым отношениям эта «практика» поголовного привлечения людей в походы и набеги продолжалась.

 

Даже пастухи, если у них были кони, примыкали к той или иной «ватаге», идущей на Русь или еще дальше — на Дунай и Балканы. Поэтому очень часто количественно половецкое войско бывало очень значительным. Так, например, в 1060 г. в Черни­говское княжество прихлынуло 12 тыс. половцев, в 1128 г.— 7 тыс., в 1159 г. на Киевскую землю подкоче-вало 20 тыс. Мы уже говорили, что, возможно, иногда половцы являлись на русскую землю вместе с вежами, но это случалось только тогда, когда они не опасались разгрома. Обычно же приходило «военизированное» на­селение.

 

Однако участие в войске большого числа не­достаточно квалифицированных воинов приводило к тому, что половцы нередко терпели сокрушительные пораже­ния: «... не възмогоша и стяга доставите», т. е. бежали при приближении русских, не принимая боя.