Земледелие и торговля половцев.

Очевидно, несмотря на наличие больших и богатых городов, у золотоордыыцев но существу сохранился пер­вый способ кочевания — круглогодичный. Вести его по­зволяли необъятность степей и тот факт, что их было сравнительно немного и они были в степях абсолютными хозяевами.

 

Совсем иное положение было у половцев. Разделив степи между ордами, они тем самым ограничили терри­торию передвижения по степи каждой отдельной группи­ровки. Сезонные перекочевки велись внутри ордовой тер­ритории, что и отличает второй способ кочевания от пер­вого. Размеры кочевий каждой орды не превышают 70— 100 тыс. кв. км, т. е. в среднем каждое степное владение равнялось примерно одному из русских княжеств. Летние стойбища у половцев, по словам грузинских летописей, назывались айлаг, а зимние — кышлаг. Рашид-ад-Дин писал, что также называли свои сезонные ставки монго­лы (Анчабадзе, 1960, с. 122; Тизенгаузен, II, с. 78).

 

Меридиональные маршруты существовали, возможно, только у донских половцев, откочевывавших весной на берег Азовского моря. При этом длина маршрута была в целом очень небольшой — 150—200 км.

 

Зимние стано­вища располагались у них в северной части маршрута — на берегах правых притоков Северского Донца — Тора с малыми притоками. Об этом мы знаем из летописи, под­робно разбирающей поход Игоря на половцев в 1185 г., и из «Слова о полку Игореве». Оба источника указывают, что кочевья Кончака стояли на Торе, недалеко от Донца, Мы уже писали, что вежа — это скорее всего поставлен­ные в круг (как у гуннов) юрты. При передвижениях юрты ставились на большие повозки. Монах-франциска­нец Плано Карпини и монах-минорит Вильгельм Рубрук проехали по евразийским степям в XIII в. после завое­вания их монголами. Оба очень подробно описали в своих записках-отчетах быт монголов. Он мало отличался от быта других кочевых народов как более позднего, так и более раннего времени, поэтому вполне правомерно ис­пользовать их данные, в частности при характеристике половецких жилищ. Плано Карпини более лаконичен, поэтому приведем его сообщение: «Ставки у них круглые, изготовленные наподобие палатки и сделанные из пруть­ев и тонких палок. Наверху же в середине ставки име­ется круглое окно, откуда попадает свет, а также для выхода дыма, потому что в середине у них всегда разве­ден огонь.

 

Стены же и крыши покрыты войлоком, двери сделаны также из войлока. Некоторые ставки велики, а некоторые небольшие, сообразно достоинству и скудо­сти людей. Некоторые быстро разбираются и чинятся и переносятся на вьючных животных, другие не могут раз­бираться, но перевозятся на повозках. Для меньших при перевезении на повозке достаточно одного быка, для больших — три, четыре и даже больше, сообразно с вели­чиной повозки...» (Плано Карпини, с. 27). Таким обра­зом, кочевники пользовались двумя типами юрт — одни ставились на телеги, другие — стационарные — на землю. Юртами пользовались также горожане. Так, ал-Гарнати говорит о том, что в Саксиие жилищами служили гро­мадные «палатки». Естественно, чем стационарнее стано­вились зимние становища, тем больше появлялось в степи веж с наземными юртами. Именно такие юрты стояли в становище хана Кончака, привезшего туда пленного Игоря в 1185 г. Игоря поселили в одной из них. Собираясь бежать, он, выходя из жилища, «подоима стену и лезе вой», т, е. явно он жил в юрте с войлочными стенами, которые легко можно было откинуть и поднять (ПСРЛ, II, с. 651).

 

Как известно, Игорь был в плену весной и летом, однако становище было полно стационарных веж: летописец писал о бегстве князя «сквозе вежа» через все обширное становище, тянувшееся по обоим берегам Тора до берега Донца,— «и потече къ лугу Донца»,— писал автор «Слова» (Слово, с. 28). Были известны по­ловцам и жилища с глинобитными стенами. Пока мы знаем только одно зимовище с такими постройками — Белую Вежу. Обычно неразборные дома сооружались кочевниками, переходящими уже к третьей (полуоседлой) стадии кочевания. Думается, появление у половцев гли­нобитных домиков объясняется тем, что Белая Вежа по­сле ухода оттуда русских осталась городком со сложив­шимися уяе «градостроительными» традициями: следует помнить, что хазарское население города продолжало шить и даже заниматься некоторыми ремеслами в этом поселении, со всех сторон окруженном кочевьями до по­следних десятилетий XII в.

 

Такие ремесленные поселка появлялись в степях и заселялись сначала этнически иным населением (остатками побежденных и завоеванных народов). Однако именно их влияние нередко вызы­вало первые шаги кочевников к оседлости, поскольку именно там оставались на лето не имевшие возможности кочевать беднейшие члены кочевых группировок. Эконо­мическое и социальное расслоение приводило к тому, что их с каждым годом становилось все больше.

 

Впрочем, этот процесс у половцев был сильно замед­лен, поскольку восстановление экономического потенциа­ла каждого аила у них шло за счет грабежа соседних русских княжеств, на которые с поражающей последова­тельностью наводили их ссорившиеся друг с другом рус­ские князья на протяжении нескольких десятилетий пер­вой половины XII в. Не прекратили они этой практики и в последующие десятилетия.

 

 Не говоря уже о движимом имуществе и скоте, тыся­чи русских людей отправлялись половцами на крымские рынки для продажи. Половцы быстро поняли всю выгоду тесного общения с торговыми крымскими городами. Подкочевывая к их стенам, подгоняя к ним скот и пленных, они отнюдь не стремились взять, разграбить и сжечь их, как'делали они обычно на русском пограничье. Из крым­ских городов шли в степи роскошные вещи и драгоцен­ные ткани, предметы местного ремесленного производства, вина в амфорах и пр.

 

Наиболее активно в XII в. шла торговля с Корсуиью (Херсонесом), где царили византийские купцы, Сурожем (Судаком), который был освоен итальянскими купцами (в основном генуэзцами), и Тмутараканью, в которой, помимо византийцев, большую роль играли собственно тмутараканские купцы и ремесленники (как и в Белой Веже, преимущественно остатки хазарского населения). В середине XIII в. араб Ибн-ал-Асир писал о Суроже: «Этот город (Судак) кипчаков, из которого они по­лучают свои товары, потому что он (лежит) на берегу Хазарского моря и к нему пристают корабли с одежда­ми: последние продаются, а на них покупаются девушки и невольники, буртасские меха, бобры, белки и другие предметы, находящиеся в земле их» (Тизенгаузен, I, с. 25-26).

 

Замечательным памятником — свидетельством вполне налаженных отношений крымских городов с половецкой степью — является знаменитый Половецкий словарь (Codex Cumanicus), который был создан в одном из этих городов. Словарь составлен из двух тетрадей. В первой из них, наиболее существенной, помещены два списка слов. Один список состоит из 1560 слов, размещенных в порядке латинского алфавита в трех колонках: латинской, персидской и половецкой. Во втором списке (1120 слов) слова объединены в смысловые группы. В каждой от 4 до 90 слов.

 

Безусловно, в основном они отражают потреб­ности и интересы купцов и ремесленников, живших и работавших в приморском городе. Там мы находим такие слова, как базар, торговля, продавец, уплата, долг, цена, монета, меняла, чернила, бумага, перечисления предметов торговли, в основном названия тканей разных сортов, пе­речисления названий восточных товаров (пряностей, ду­хов и пр.), драгоценных камней и, наконец, рабов. Груп­пы слов отражают занятия ремеслами: строительным, портняжным, а также называют такие профессии, как врач, хирург, художник, трактирщик, мясник и т. д.

 

Кроме того, некоторые группы слов дают нам общие понятия, необходимые при характеристике человека (ум­ный, красивый, знатный, щедрый), города (ров, мост, улица, дом и пр.), природы (гора, море, долина, трава и т. д.). Помещена там и специальная группа, рассказы­вающая нам о номенклатуре половецкого общества (на этом мы остановимся ниже). Вторая тетрадь Словаря начинается половецко-немецким словариком и представляет собой бессистемный набор слов и фраз самого разнообразного значения. Там же по­мещены грамматические заметки но половецкому языку, список половецких загадок и христианские тексты на по­ловецком языке или латино-половецкие билингвы. Рукопись Словаря хранится в библиотеке св. Марка в Венеции. Датируется она 1303 г. Мы не знаем, указан в рукописи год составления Словаря или год его переписки или даже сшивки двух очень отличающихся друг от друга тетрадей.

 

 Очевидно, вторая тетрадь составлена была не­мецкими монахами-францисканцами, проникавшими в Крым и Причерноморье с целью проповеди христианства в середине XIV в. Они, видимо, и сшили обе «половец­кие» тетради и после этого Словарь попал на хранение в библиотеку. Представляется, что процесс составления обширного словаря первой тетради, охватывающей многие вопросы жизни и быта крымского города и половецкого общества, проходил постепенно (поэтапно), а это значит, что нель­зя считать Словарь «срезом» с узкого отрезка времени.

 

Видимо, мы имеем все же возможность и право проеци­ровать сведения, сохранившиеся в Словаре, не только навесь XIII, но даже и на XII в. (во всяком случае, на его вторую половину).