Половцы. Военный поход 1116 г.

В 1116 г. он послал своего сына Ярополка, а Да-выд — сына Всеволода «на Дон». Молодые князья вновь на берегах Донца захватили городки Шарукан и Сугров, а также третий город — Балин. Кроме того, Ярополк взял там себе красавицу жену — дочь «ясского князя», что еще раз подтверждает заселенность городков ясским (аланским) населением. Интересно, что эта княгиня — Елена Яска — еще раз упоминается в летописи под 1145 г., когда она перехоранивала останки своего мужа Ярополка из церкви св. Андрея в церковь Анны.

 

Несмотря на то что исследователи походов Владимира Мономаха единодушно соглашаются с отождествлением летописного «Дона» с современным Северским Донцом (Кудряшов, 1948, с. 112—118), «половецкие города» на этой реке размещаются ими по-разному. Так, К. В. Куд­ряшов помещал их на правом берегу Донца меяоду г. Изю­мом и устьем речки Казенный Торец. Мне представляет­ся, что более правы те ученые, которые размещают эти городки на Донце в районе современных городов Чугуе-ва, Змиева и сел Коробовы хутора, Гайдары, т. е. на 100 км северо-западнее указанного Кудряшовым участка, а это значит, что городки и: зимовища половцев распола­гались почти вплотную к русской границе: пограничный город Донец на реке Уды стоял всего в 30 км от Чугуе-ва. В этом случае вполне понятно неистовое желание Владимира оттеснить половцев с занятых ими позиций.

 

Они находились слишком близко от русских поселений и вследствие этого были особенно опасны для них. Что касается конкретного определения места каждого из упо­мянутых летописью городов, то, к сожалению, ни в Чу-гуеве, ни в Змиеве не сохранилось никаких следов древ­них культурных слоев и поэтому мы не можем уверенно говорить, что здесь в XII в. стояли алано-половецкне го­родки-зимовища. Тем не менее в качестве гипотезы лока­лизация Шаруканя на месте Чугуева, а Сугрова — Змие-ва вполне допустима. Название третьего города — Балин, возможно, происходит от тюркского baliq, что означает «город». Он находился, как известно, рядом с двумя пре­дыдущими. Немного южнее Змиева, у села Гайдары, ар­хеологи обнаружили слабо укрепленное поселение, дати­рующееся примерно XII в. Возможно, это остатки третьего половецкого городка-становища.

 

В походе 1111 г. русское войско, взяв городки, стояв­шие на правом, высоком берегу Донца, переправилось еще по льду (был март) на левый берег. Там произошло у них первое столкновение с половцами (на Дегае), после которого русские, естественно, углубились в степь, пре­следуя основные силы половцев. Встреча произошла толь­ко через два перехода, т. е. еще через 70 км (мини­мум) у речки Сальницы (в районе нынешнего города Изюма). Предложенное Кудряшовым размещение город­ков ниже впадения Сальницы в Донец предполагает, на мой взгляд, ничем не оправданное, причем поспешное, возвращение князей из степной глубинки после взятия городков. Битвы с половцами по неясной причине также происходили на обратном пути, а значит, русские даже не собирались сражаться с половцами и, главное, раз­громить их. А это, как мы знаем, не соответствует реше­нию князей на Долобьском съезде: они направляли удары для уничтожения опасности, а не для грабежа ближай­ших кочевий. Характерно, что в 1116 г., когда в поход пошли только молодые князья, они не решились после повторного взятия городков идти в глубь степи: сил для этого было недостаточно. Тем не менее одна из задач, поставленных Владимиром, была решена: половцы ушли из этого региона и более уже не возвращались сюда.

 

Под тем же 1116 г. в летописи сообщается, что полов­цы у Дона бились с торками и печенегами «два дни и две нощи», после чего побежденные торки и печенеги пришли на Русь под защиту Владимира. Видимо, на этот раз речь шла о Доне в современном понимании. Дело в том, что под 1117 г. в летописи следует краткая запись о приходе «беловежцев на Русь», а Белая Вежа (хазар­ский город Саркел) находилась, как мы помним, на ниж­нем Дону.

 

Археологически подтверждается, что интенсивная жизнь в городе прекратилась действительно в начале XII в. Перестало, естественно, функционировать и распо­ложенное рядом с городом кладбище. В то же время пре­кратил рост и беловежский курганный могильник торко-печенегов (Плетнева, 1963). Именно с этой торко-печенежской ордой, бывшей на службе у города и обороняв­шей его, и произошло, видимо, сражение половцев. Ка­жется весьма вероятным, что последние принадлежали к той части орд донецких (донских) половцев, которые были вытеснены походами Владимира с берегов Донца. Занятая стадами торко-печенегов широкая пойма нижне­го Дона, естественно, привлекла внимание хозяев степи. Pie пожелали они терпеть на Дону и русских, которых после разгрома их кочевнического «заслона» было явно недостаточно для серьезной обороны города, окруженного половцами. Беловежцы предпочли, видимо, мирно уйти, оставив половцам выкуп и свои жилища. Некоторое вре­мя половцы еще пользовались заброшенным поселком, строили там даже новые постройки из сырцового кирпи­ча, однако около середины XII в. жизнь в нем полностью замерла и более не возобновлялась.

 

Несмотря на оставление русским населением Белой Вежи, результаты походов, организованных русскими князьями в начале XII в., были чрезвычайно эффектив­ными. Это понимали и современники событий, и летопис­цы, ведшие записи спустя 100 лет. В летописи неодно­кратно повторяется, что Владимир Мономах не только «пил золотым шоломом Дон», но и «приемшю землю их (половцев.—С. Л.) всю и загнавшю оканьныя агаряны» '(ПСРЛ, II, с. 716). Итак, изгнание половцев с их уже крепко освоенных земель по среднему Донцу было пер­вым достижением Мономаха. Вторым было физическое уничтожение очень большого числа половцев, разрушение кровнородственных куренных связей, распад многих орд. Этот процесс привел к выделению аилов (больших семей) и формированию у донских половцев новых орд, уже не кровнородственных. Несмотря на ослабление половцев и жесткий контроль за ними со стороны русских, князей, Владимир Мономах не только военными действиями поддерживал свой престиж в степях, но и многочисленными мирами, которые он заключал с главами отдельных орд, тем самым также разбивая половецкое единение. Так, в январе 1107 г. Владимир, Давыд и Олег отправились в степь в кочевья «Аяпы м другого Аяпы». Они заключили с половцами мир, и Владимир женил сына Георгия (будущего Юрия Долгорукого) на Епиопиной дочери, а Олег взял за сына «Акаепиду дщерь Яневу внуку». Позже, в 1117 году Владимир заключил еще один столь же важный «дина­стический брак», женив сына Андрея на внучке Тугоркана. Этими браками он в значительной степени обезопасил южную границу Переяславского княжества.

 

Фактически, по сведениям, сообщаемым в «Поучении» Владимиром Мономахом, единственным активным врагом Руси по-прежнему оставался неустрашимый и неприми­римый Боняк. Как раз перед заключением мира с роди­чами Тугоркапа в 1116 г. Боняк подходил с соединен­ными силами половцев к посульскому городку Кснятину. Владимир с трудом справился с ним, взяв в битве не­сколько -«князей лепших». В конце следующего года хан Аепа ушел в поход на болгар и болгарский царь с чисто византийским коварством выслал ему в ставку отравлен­ное вино: «...и пив Аепа и прочий князи вси помроша» (ПРСЛ, II, с. 285). Другой же Аепа после этого, видимо, счел заключенный с русскими князьями мир недействи­тельным и снова вместе с Боняком пошел к русской гра­нице — к городу Вырто. Правда, Владимир и Олег быст­ро организовали контрнаступление и половцы «бежаша».

 

Следует сказать, что Владимир очень кратко, но чрез­вычайно экспрессивно и выразительно повествует о своих многосторонних отношениях с половцами: о битвах, за­кончившихся победами, о совместных с половцами похо­дах на княжества братьев, о заключенных мирах, о взя­тых в плен, убитых и отпущенных из плена половецких «князьях».