Кимаки и кипчаки. Образ жизни, появление оседлости.

Археологические исследования, проводимые в Приир­тышье, позволяют в настоящее время утверждать, что там кимаки вели полуоседлый образ жизни, а следова­тельно, были знакомы с земледелием. Судя по тому, что ал-Идриси в XII в. писал как о хорошо известном факте о наличии в стране кимаков возделанных земель, о посе­вах пшеницы, ячменя и даже риса, земледелие было до­статочно развитым. Об относительной оседлости кимаков свидетельствуют и сведения средневековых авторов о ки­макских «городах». Ал-Идриси описывает эти города по­дробно, подчеркивая, что все они хорошо укреплены, а в городе кагана, где была сосредоточена вся кимакская аристократия, находились базары и храмы. Очевидно, в центральных областях Кимакского каганата шел обыч­ный для кочевых народов процесс оседания на землю, перехода значительной части населения к земледелию и ремесленному производству.

 

Следует сказать, что если первые сведения о появле­нии оседлости у кимаков фиксируются в источниках IX—X вв., то расцвет у них оседлой культуры относится к значительно более позднему времени — к XI— XIII вв. Казахские археологи, исследовавшие кимакские города, отмечают, что все они прошли в своем развитии путь от временных стойбищ-убежищ кочевых аристократов до оседлых поселений, ставших центрами ремесла и земле­делия {Кумеков, 1972, с. 98—107). Характерно, что осе­дание привело население к необходимости строить более фундаментальные жилища: в городах и на поселениях на­ряду с войлочными юртами стали широко использоваться полуземлянки с глинобитными стенами. Характерно, что у тех и других очаг, как в юртах, помещался в центре пола: древний обычай, связанный с почитанием очага, как правило, долго держался даже у полностью осевших «кочевников».

 

Несмотря на переход к оседлости какой-то части насе­ления Кимакского каганата, многие входившие в него эт­носы в X в. продолжали вести привычную для них форму существования — кочевое скотоводство с некоторыми эле­ментами оседлости. Особенно привержены были к коче­вому образу жизни и соответственно к кочевому ското­водству кипчакские орды. Об этом свидетельствуют как письменные источники, так и археологические данные, а именно полное отсутствие следов оседлых или полу­оседлых поселений на землях, занятых в конце I тысяче­летия кипчаками.

 

Природные условия кипчакских степей способствовали процветанию на них развитого и хорошо организованного кочевого скотоводства. Степь была расчленена на участ­ки с определенными маршрутами кочевий, летовками и зимниками. Рядом с постоянными летними и зимними стойбищами возникали курганные кладбища. Здесь же и вдоль степных дорог и кочевых маршрутов воздвигались кипчаками святилища предков с каменными статуями, изображавшими умерших.

 

 Изваяния, воздвигаемые у курганов-святилищ, соору­женных в виде квадратных оградок из битого камня и щебня, являются самой характерной и яркой чертой культуры кипчаков. Статуи представляли собой простые неровные стелы нередко без всякой деталировки фигур. Лица у них прочерчены глубокими врезными линиями, часто «сердечками». Женские статуи отличались от муж­ских изображениями круглых «грудей». Сооружение не­больших святилищ-оградок, посвященных предкам, со статуей (или статуями) внутри стало отличительной особенностью кипчаков с конца IX в. (Чариков, 1979). До них — в VI—IX вв.— аналогичные святилища со ста­туями умерших воинов и многочисленными отходящими от оградок «балбалами» (вереницами камней, символизи­рующими убитых умершим предком врагов) ставились тюрками и уйгурами. Позднее с гибелью каганатов они забыли этот обычай, а кипчаки-половцы — единствен­ные из тюркоязычных народов сохранили его. Как мы увидим ниже, он просуществовал у них вплоть до потери ими политической самостоятельности, т. е. так же как в Тюркском и Уйгурском каганатах.

 

Следует отметить, что святилища сооружались, естест­венно, только в память богатых и знатных кочевников. Проезжавший по заволжским степям в 922 г. Ибн Фадлан писал, что среди, гузов были такие, которые имели стада в 10 тыс. голов овец (не считая другого скота). Несо­мненно, что среди кимако-кипчакской аристократии встречались такие же богачи. Их аилы (большие семьи), владели громадными степными пространствами с собст­венными кочевками (маршрутами и стойбищами). Воз­можно, что в каганате существовало уже наследственное землепользование. О нем говорит автор «Худуд-ал-Алам»: «...хакан кимаков имеет 11 управителей, и их уделы пе­редаются по наследству детям этих управителей» (Куме-ков, 1972, с. 117). Эти так называемые управители были, видимо, крупнейшими представителями родо-племенной аристократии, постепенно начинавшей феодализировать-ся в те столетия.