Сочинение"«Я сразу смазал карту будня...» (По лирике В.В. Маяковского)"

Каким тонким и чувствующим сердцем надо обладать, чтоб остановиться у лошади, поскользнувшейся на зимнем подъеме Кузнецкого, и заплакать вместе с животным! Какой наблюдательностью надо обладать, чтоб в свечении звезд увидеть горящие жемчужины, а скрипку уподобить собствен­ной невесте! Или «сыграть ноктюрн на флейте водосточных труб»!

 

[sms]Маяковский не вошел в поэзию, а ворвался, как смерч. Необычно, талантливо, решительно и гордо. Себя он назвал «транжиром бесценных слов», а обывателей — обжорами, способными лишь «на бабочку поэтиного сердца взгромоз­диться, в калошах и без калош».

 

Он выходил на площадь, и, на страх этим обывателям, у него «изо рта шевелит ногами непрожеванный крик». И уже тогда, в раннем творчестве и трудном признании, поэт остро реагировал на международные события:

 

По черным улицам белые матери

Судорожно простерлись, как по гробу глазет.

 Вплакались в орущих о побитом неприятеле:

 «Ах, закройте, закройте глаза газет!» 

 

!» Даже любовь в лирике Маяковского принимает своебраз-ную форму. То она «по морям, играя, носится», как «с мино­носцем миноносица», то изливается глобально: «Земля! Дай поцелую твою лысеющую голову...», то поэт вдруг ошараши­вает сентенцией: «я люблю смотреть, как умирают дети».

 

Конечно, во всем этом просматриваются юношеский мак­симализм, влияние Хлебникова, Бурлюка, но поиск себя в новых стилистических формах всего заметнее.

 

Чуть позже, в знаменитой поэме «Облако в штанах» лири­ка Маяковского обретет полноту, не потеряв оригинальности.

 

Вошла ты, резкая, как «нате!»,

 Муча перчатки замш,

 Сказала:

«Знаете —

я выхожу замуж».

 Что ж, выходите.

 Ничего.

 Подкреплюсь.

Видите — спокоен как!

Как пульс

покойника. 

 

Нестандартные абзацы, со временем превратившиеся в знаменитую лесенку, большое количество неологизмов, пре вращение привычных слов в нестандартные, скрытый юмо часто переходящий в сарказм, — это далеко не полный пер чень новаторства поэзии Маяковского. В лирике он оставал верен этим приемам. Даже в такой социальной поэме, к «Хорошо», он не удерживал свою лирическую фантазию. «... деревнях — крестьяне. // Бороды веники. // Сидят пап ши. // Каждый хитр. //Землю попашет, // попишет стихи .«Лишь лежа в такую вот гололедь, // зубами вместе проля кав — // поймешь, нельзя на людей жалеть //ни одеял ни ласку»; «Если я чего написал, // если чего сказал — / тому виной глаза-небеса, // любимой моей глаза»; «Не до­мой, не на суп, // а к любимой в гости, // две морковки несу // за зеленый хвостик...»

 

Мало поэтов, которые умели совместить реальность раз­рухи, социальную и революционную страсть с нежной лири­кой'любовного признания:

 

Я

 много дарил

 конфет да букетов,

Но больше всех

дорогих даров

Я помню

 морковь драгоценную эту

И пол-полена

березовых дров.

 

И конечно, поэт не был бы самим собой, если бы после описания этого голода и холода не добавил:

 

Мне

 легче, чем всем, —

я Маяковский.

 Сижу

 и ем

кусок конский...

 

Поэты способны предчувствовать, предугадывать. Моло­дой Маяковский предугадал самого себя, свое творчество, сказав: «Я сразу смазал карту будня...» Действительно, в его творчестве есть все, что угодно, кроме обыденности. Воз­можно, потому, что он умел играть «ноктюрн на флейте водо­сточных труб»...[/sms]