Сочинение "Образы чиновников в пьесах А.С. Грибоедова «Горе от ума» и Н.В. Гоголя «Ревизор»"

В начале своей пьесы «Ревизор» Н.В. Гоголь рассказывает чита­телю о толстых и тонких чиновниках: именно эти физические каче­ства, по мнению писателя, и являются главными в человеке, опреде­ляющими его судьбу и поведение. В городе N было два рода муж­чин: толстые и тонкие. Тонкие больше вились около дам и занимали не очень важные места, по особенным поручениям, а толстые — «были почетные чиновники в городе!». Они занимали самые важные посты.

 

Сюжетную основу «Горя от ума» составил драматический кон­фликт бурного столкновения умного, благородного и свободолю­бивого героя с окружающей его косной средой реакционеров. Этот изображенный А.С. Грибоедовым конфликт был жизненно прав­див, исторически достоверен. С юных лет вращаясь в кругу передо­вых русских людей, вступивших на путь борьбы с миром самодер­жавия и крепостничества, живя интересами этих людей, разделяя их взгляды и убеждения, Грибоедов имел возможность близко и повседневно наблюдать самое важное, характерное и волнующее явление общественного быта своего времени — борьбу двух миро­воззрений, двух идеологий, двух жизненных укладов, двух поко­лений.

 

[sms]Он запечатлел в «Горе от ума» целую галерею человеческих пор­третов, которые в совокупности составляют истинный, ничем не при­крашенный отвратительный облик крепостнического общества с его паразитизмом и своекорыстием, чванством и лакейством, мракобе­сием и нравственным растлением.

 

 Здесь, в этом обществе, действовали «знатные негодяи» и мел­котравчатые подлецы, отъявленные мошенники и «зловещие стару­хи», ханжи и доносчики, объединенные, как круговой порукой, не­примиримой враждой к «свободной жизни», к культуре, к просвеще­нию, к малейшему проявлению независимой мысли и свободного чувства. В этом мире без тени смущения меняли крепостных рабов на борзых собак, явным грабительством добывали богатства и поче­сти, «разливались в пирах и в мотовстве», а учение считали «чумой», зловредным и огнеопасным изобретением «окаянных вольтерьянцев». Люди этого жестокого мира жили по заветам и преданиям «минув­шего века» — «века покорности и страха». «Мораль» их была осно­вана на пресмыкательстве перед сильными и на угнетении и униже­нии слабых. Идеалом человека был для них удачливый вельможа блаженных феодальных времен — дядя Фамусова Максим Петро­вич, достигший «степеней известных» благодаря своему бесстыдно­му раболепству и шутовству в царском дворце.

 

 Типичнейший представитель этого мира — сам Фамусов, воин­ствующий мракобес, ханжа и деспот, грозящий своим рабам сибир­ской каторгой. Под стать Фамусову все его родственники, приятели и гости.

 

Резкими, типическими чертами очерчены и остальные персонажи барской Москвы, выведенные в «Горе от ума»: властная барыня-кре­постница старуха Хлёстова, графини Хрюмины, княжеское семей­ство Тугоуховских, Загорецкий — светский шулер, мошенник и до­носчик, по всем данным — тайный агент политической полиции, Ре­петилов — «душа» дворянского общества, шут, сплетник и пустоз­вон, затесавшийся, чтобы не отстать от моды, в круг каких-то псевдолиберальных болтунов, Платон Михайловича Горич — в про­шлом приятель Чацкого, человек опустившийся, инертный, внутрен­не примирившийся с фамусовским миром.

 

 Как свой принят в этом мире «безродный» секретарь Фамусова — Молчалин. В его лице Грибоедов создал исключительно выразитель­ный обобщенный образ подлеца и циника, «низкопоклонника и дель­ца», пока еще мелкого негодяя, который сумеет, однако, дойти до «степеней известных». Вся лакейская «философия жизни» этого чинуши и подхалима, не смеющего «свое суждение иметь», раскры­вается в его знаменитом признании:

 

 Мне завещал отец:

Во-первых, угождать всем людям без изъятья —

Хозяину, где доведется жить,

Начальнику, с кем буду я служить.

Слуге его, который чистит платья,

 Швейцару, дворнику, для избежанья зла,

 Собаке дворника, чтоб ласкова была.

 

Галерея типических образов стародворянской, барской.Моск­вы, созданная Грибоедовым, включает в себя и тех, кто в комедии непосредственно не действует, но только упоминается в беглых ха­рактеристиках, которые дают им действующие лица. В их числе такие яркие, рельефные, законченные образы, как «черномазень-кий» завсегдатай всех балов и обедов, и крепостник-театрал, и мракобесный член «ученого комитета», и покойник камергер Кузь­ма Петрович, и влиятельная старуха Татьяна Юрьевна, и нахальный «французик из Бордо», и клубные друзья Репетилова, и много дру­гих — вплоть до княгини Марьи Алексеевны, блюстительницы об­щественного мнения в фамусовском мире, именем которой знаме­нательно заканчивается комедия. Все эти лица не появляются на сцене, но тем не менее имеют весьма важное значение для раскры­тия содержания «Горя от ума», — и это составляет одну из нова­торских черт комедии.

 

 Схожа методика типизации образов и в «Ревизоре». Патриар­хальная простота провинциальных нравов заставляет городничего без лишней дипломатии сообщить чиновникам о приезде ревизора. За­бавно слушать при этом глубокомысленное мнение самого «просве­щенного и вольнодумного» человека в городе, Аммоса Федоровича Ляпкина-Тяпкина, который объясняет этот приезд политическими при­чинами, тем, что Россия хочет вести войну. Смешно само сопостав­ление внешней политики России и убогих, мелких интересов провин­циальных чиновников.

 

 Распоряжения городничего своим подчиненным о принятии спеш­ных мер перед приездом ревизора сразу дают представление о по­ложении дел в городской больнице, суде, школах. Везде беспоря­док, грязь, воровство. Так и видишь больных в грязных колпаках, курящих крепкий табак, которые очень смахивают на кузнецов. Та­кое сравнение, сделанное городничим, смешно и грустно одновре­менно, потому что за этим скрывается полная беспомощность не­счастных больных людей, которые полностью зависят от мерзавцев и мошенников. Забавная типично провинциальная деталь о гусях с гусенками, шныряющими под ногами посетителей присутствия, до­вольно прозрачно намекает на то, в каком состоянии находится правосудие в городе. Сама фамилия с.удьи — Ляпкин-Тяпкин — не требует дополнительных комментариев. Пронизаны юмором рас­суждения Сквозник-Дмухановского о школьных учителях, напри­мер, о том, который, взойдя на кафедру, обязательно делает жут­кую гримасу, которая может быть неправильно истолкована госпо­дином ревизором. Лука Лукич Хлопов, насмерть перепуганный смот­ритель уездных училищ, полностью соглашается с городничим, вспоминая, как из-за подобного поведения этого учителя он полу­чил выговор за то, что юношеству внушаются вольнодумные мысли. Это уже не смешно, потому что в России 30-х годов XIX века, изоб­раженной в комедии, беспощадно подавлялись и преследовались прогрессивные свободолюбивые взгляды. Особенно это касалось учебных заведений, которые считались рассадниками вредных ан­типравительственных идей.

 

Комедия средствами юмора и сатиры отображает российскую действительность эпохи реакции, затрагивая все главные стороны чиновничьего мира. Вспомним, с какой готовностью и пониманием воспринимает почтмейстер просьбу городничего «немножко распе­чатать и прочитать» каждое прибывающее в почтовую контору пись­мо... Смешны откровенные до наивности признания Шпекина о том, что он вскрывает и читает из любопытства чужие письма, которые для него гораздо интереснее и увлекательнее, чем «Московские ве­домости». Особенно понравившиеся почтмейстер даже оставляет у себя, чтобы зачитывать наиболее «игривые» места городскому об­ществу. Судя по этим откровенно циничным словам, у Шпекина не возникает ни малейших угрызений совести по поводу грубейшего нарушения закона, гарантирующего гражданам России тайну пере­писки. Подобное грустное явление тоже было весьма распростра­ненным в царской России.

 

 Выставляя на всеобщее обозрение пороки государственной бю­рократической системы, воплощенные в индивидуально обрисован­ных образах представителей этой системы, Гоголь бичует их своим беспощадным смехом. И комическое здесь еще более ярко оттеняет общую трагическую картину злоупотреблений и преступлений рос­сийского чиновничества.

 

 Несомненно, что смех Гоголя зародился задолго до Гоголя: в комедиях Фонвизина, в баснях Крылова, в эпиграммах Пушкина, в описании представителей фамусовского общества у Грибоедова. Над чем же смеялся Гоголь? Над тем же, над чем и Грибоедов. Они смеялись не над монархией, не над церковью и даже не над крепо­стным правом. Они смеялись над человеческой бездуховностью, над душевной омертвелостью, над нелепостью и глупостью людей, ли­шивших себя духовных интересов, ценностей и идеалов. Для писате­лей самым важным было беспощадное обличение пошлости русской жизни. «Изобрази я картинных извергов, мне бы простили, но по­шлости мне не простили. Русского человека испугала его ничтож­ность...» — писал Гоголь. Эти слова можно отнести и к произведе­нию Грибоедова. [/sms]