Сочинение "Стихотворение А.С. Пушкина «Мадонна». (Восприятие, истолкование, оценка)"

Существенным недостатком почти всей допушкинской русской поэзии была экстенсивность формы — «излишество слога», преоб­ладание слов над мыслям и А.С. Пушкин не только сумел полностью преодолеть это, но и явил единственные в своем роде образцы худо­жественного лаконизма, умения выразить предельно многое в пре­дельно кратком, немногом, Это замечательное качество всего пуш­кинского творчества с особенной наглядностью и ощутимостью про­является именно в его стихотворениях. «Здесь нет этого каскада красноречия, увлекающего только многословием, в котором каждая фраза потому только сильна, что соединяется с другими и оглушает падением всей массы, но, если отделить ее, она становится слабою и бессильною, — писал Н.В. Гоголь. — Здесь нет красноречия, здесь одна поэзия; никакого наружного блеска, все просто, все прилично, все исполнено внутреннего блеска, который раскрывается не вдруг; все лаконизм, каким всегда бывает чистая поэзия. Слов немного, но они так точны, что обозначают все. В каждом слове бездна про­странства; каждое слово необъятно, как поэт».

 

[sms]Рассмотрим небольшой сонет «Мадонна», в котором идет речь о том, что «Одной картины я желал быть вечно зритель...», а именно — «чтоб на меня с холста, как с облаков, Пречистая и наш божествен­ный спаситель...» взирали.

 

 Многие поэты до и после Пушкина писали о божественном. Забо­лоцкий восславил Струйскую, «взирающую с портрета Рокотова», аллегорически обожествив творческую удачу художника:

 

Когда потемки наступают

И приближается гроза,

Со дна души моей мерцают

Ее прекрасные глаза.

 

. Но Пушкин — это Пушкин! Лапидарность фразы и предельная ясность мысли, в аранжировке чудесной поэтической музыки. Преж­де всего он показал обывательскую точку зрения на дорогие кар­тины:

 

Не множеством картин старинных мастеров

Украсить я всегда желал свою обитель,

Чтоб суеверно им дивился посетитель,

Внимая важному сужденью знатоков. —

 

Потом перешел на высокий слог:

 

В простом углу моем, средь медленных трудов,

 Одной картины я желал быть вечно зритель,

Одной: чтоб на меня с холста, как с облаков,

Пречистая и наш божественный спаситель...

 

Здесь каждое слово на месте: «медленных трудов», «быть вечно зритель», «с холста, как с облаков»...

 

Поэтому не нужно собрание святых («...Одни, без ангелов, под пальмою Сиона»), ему необходимы творец и мадонна, в которой слиты и вечная женственность, и вечное блаженство — «чистейшей прелести чистейший образец»!

 

 Однако новое, трезвое — без романтических иллюзий — вос­приятие жизни не означает для пушкинского Поэта подчинения ей. Пафос стихотворения — не в капитуляции перед объективной «про­заической» действительностью, а в стремлении освободиться от бес­почвенных и бесплодных мечтаний, вместе с тем сохранив в непри­косновенности свою внутреннюю свободу, неподкупную совесть ху­дожника: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Эта формула определила отношение к творческому труду в условиях «века торгаша» не только самого Пушкина, но и всех последующих русских классиков — писателей и поэтов.[/sms]