Сочинение: «Если душа родилась крылатой...» (по лирике М.И. Цветаевой)

Одной из самых значимых фигур в русской поэзии XX ве­ка является Марина Ивановна Цветаева. Поэтесса очень рано, в шестилетнем возрасте, начала писать стихи. Разуме­ется, в этих детских пробах пера девочки, выросшей в уют­ном московском особняке и в поэтичной, но провинциальной Тарусе, трудно было найти богатство жизненных наблюде­ний или переживаний. Однако уже в этих опытах заметен был редкий поэтический талант.

Все созданное за период с1913 по1916 годы Марина Цве­таева предполагала объединить в сборнике «Юношеские сти­хи», подготовленном к печати в 1919 году. Эта книга не вы­шла в свет, но, судя по письмам, он должен был стать этапным на ее творческом пути.

Особое место в ранних и «юношеских» стихах занимает тема любви. В стихотворении «Следующей» Цветаева напут­ствует молодую душу и предлагает ей в качестве заповеди й девиза самое главное и значительное: быть вечно с любимым и одарять любовью. Как заклинание звучит голос молодой поэтессы: «Люби без мер и до конца люби!» Молодая героиня цветаевских стихов хочет навсегда остаться в памяти своего возлюбленного («Надпись в альбом»), если жизнь разлучает их. Она не жалеет признаний в своей страстной любви, но не торопится перейти от романтической сказки, от чистоты и безгреховности дружеских отношений к страсти («Дет­ская»). Чувство может стать слепым, выбор может оказаться ошибочным, но даже и тогда не нужно спешить с разлукой: ведь «без любви мы гибнем, Чародей!» («Только в очи мы взглянули...»).

В стихотворении «Я тебя отвоюю у всех земель, у всех не­бес...» (1916) перед нами предстает лирическая героиня, ярко эмоциональная (об этом говорят восклицания послед­ней строфы), непреклонная, резкая (поэт использует много­численные тире, передающие эти свойства) и величественно-монументальная (она готова сражаться со всеми землями и небесами). В стихотворении чувствуются тот максимализм^ та безудержность и та страсть, которые станут столь харак­терными для лирики Цветаевой в последующие годы.
[sms]

Позже, в 1917 — 1922 годах, Марина Цветаева ищет свой путь в поэзии и пытливо вглядывается в новую действитель­ность, которая так резко менялась на ее глазах. Поэтессу по­ражает и угнетает воцарившийся хаос, повергает в растерян­ность развал сложившегося, устоявшегося и привычного мира. Цветаева остается совершенно одна и воспринимает это одиночество остродраматичесйи: «как луна — одна, в глазу окна», «я, крылатая, была проклятой».

Заметно усиливается фольклорное начало творчества Цветаевой, единение ее стихов с народным творчеством. И это тоже характерно для романтиков — искать в фолькло­ре «душу нации», «душу Родины».

Размышляя о своем художественном самоопределении, М. Цветаева громко говорит о высоком предназначении и ве­ликой роли поэта, вдохновенные слова которого светятся, словно зарницы и всполохи («В черном небе — слова начерта-аЬ1...»). Но свой труд она при этом склонна уравнять с трудом крестьянским: «В поте — пишущий, в поте — пашущий!» Знаменательно, что поэт пользуется объединяющим место-Имением «нам», сопрягающим не только поэтов-небожите-Лей, но и всех вечных тружеников. Схожее общее «мы» зву­чат и в стихотворении «Кавалер де Гриэ! Напрасно...», где Поэт переосмысляет роман аббата Прево о Манон Леско и ри­сует голодную толпу, выходящую лиз ночи вьюжной»:

Вереницею вольной, томной
Мы выходим из ваших комнат...

Стихотворение это, кроме такого переосмысления сюже­та романа, примечательно и тем, что М. Цветаева по-прежне­му верна миру романтики.

Как романтичное воспринимается и имя поэтессы — Ма­рина. И сама она была склонна осмыслять свое многозвучное имя, связывая его с морем (ведь по-латыни оно означает «морская»). На этом сопоставлении строится стихотворение «Кто создан из камня, кто создан из глины...». Его обаяние заключается в глубине и сосредоточенности самосозерцания, которое и раньше было свойственно автору: в юношеские годы она написала на схожую тему стихотворение «Душа и имя». Но это вовсе не меланхолическое — в духе старых ро­мантиков — размышление о себе самой. Оно исполнено жи­вости, игры, динамики, подвижности, как те неостановимые волны, о которых идет речь в стихотворении. Ей не чуждо все человеческое, она способна даже на легкие увлечения, она не терпит «каменных» людей. Но не менее радостна она оттого, что создана не «из глины», что она не позволяет себе размяк­нуть, впасть в отчаяние, как иные, тем более — стать чем-то мнущимся и меняющим облик под влиянием чужой воли. Она — как волна, свободная, своевольная и непокорная.

«Крылатая душа» поэта Марины Цветаевой ярко прояв­ляется в стихотворениях, посвященных теме Родины. Какие бы перемены ни происходили с Россией, как бы Цветаева к ним ни относилась, лейтмотивом ее творчества была безмер­ная любовь к Родине.

В цикле «Стихи о Москве» возникает образ старой, сред­невековой столицы с куполами и церквями — «нерукотвор­ный град», который лирическая героиня подарила своему другу Осипу Мандельштаму. Россия в поэзии Цветаевой ас­социируется с рябиной, это дерево — своеобразный символ Родины: «Рябина! Судьбина русская».

Самым щемящим произведением о России можно назвать стихотворение «Тоска по родине!..». Внутреннее состояние лирической героини, казалось бы, никак не зависит того, что она находится вдалеке от Родины. Героиню мучает одиноче­ство, она страдает от враждебности и непонимания окружаю­щего мира, ее «я» противопоставлено «людской среде», и не­важно, где это отъединение от мира происходит: на Родине или на чужбине. Все стихотворение представляет собой по­пытку лирической героини убедить саму себя в том, что ее душа — «родившаяся где-то». Однако чувство Родины не за­висит от рассудка, от голоса разума, оно существует незави­симо от воли человека, поэтому на фоне девяти строф, в кото­рых говорит голос разума, возникает последнее, в котором шепчет сердце:

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И всё — равно, и всё — едино.
Но если по дороге — куст
Встает, особенно — рябина...

Многоточие в конце стихотворения указывает на то, что у героини больше нет слов, она захлебнулась от «тоски по Роди­не», оказавшейся совсем не «давно'"разоблаченной морокой».

Трудная жизнь и суровые обстоятельства наложили свой отпечаток на внешность М.И. Цветаевой («я серебрюсь») и на ее душевное состояние («непрестанно разбита»). И все же она остается крылатой птицей, находящейся «в полете», «весе­лой пеной», «бренной» и неизменно «высокой».[/sms]