Сочинение: В стихах Блока автор никогда не исчезает за своими образами...

Александр Блок - крупнейший русский поз, XX века. Выросший в дворянской интеллигентской семье (дед — про­фессор, ректор Петербургского университета, бабушка — из­вестная переводчица, отец — юрист и философ, профессор Варшавского университета, правда, будущий поэт встречал­ся с ним редко), Александр Александрович учился сначала на юридическом, затем на историко-филологическом отделе­нии Петербургского университета. В юности он познакомил­ся со своею будущей женой — Любовью Дмитриевной Менде­леевой, дочерью великого русского химика. Чувство к ней стало одним из источников его раннего творчества.

Весной и летом 1898 года 18-летний поэт написал не­сколько светлых, радостных стихотворений.

Одной тебе, тебе одной,
Любви и счастия царице,
Тебе прекрасной, молодой,
Все жизни лучшие страницы!..

Он говорил о счастье, которое пророчит соловей влюблен­ным и которое «из полной светлой чаши» мы пьем, «пока не видя дна»...

Но Блоку не суждено было стать певцом радости. Слиш­ком рано он почувствовал дисгармонию жизни, ощутил раз­лад мечты и действительности. В его чистый, идиллически безмятежный мирок ворвались отголоски «страшного мира»:

Здесь бушуют неверные бури,
Злые сны пролетают, звеня...
[sms]

Он увидел суету «безумных»., «скудные сердца» и «безна­дежные лица» никогда не знавших весны. И гуманистиче­ский идеал поэта пришел в столкновение с низменными ин­тересами пошлой толпы.

В мире нет счастья, радость иллюзорна, поэт одинок. Не может дать удовлетворения и любовное чувство; любовь вспоена страданием:

Там, там, глубоко под корнями
Лежат страдания мои,
Питая вечными слезами,
Офелия, цветы твои!

Единственный выход — уйти от мира, от суеты повсе­дневности в область одинокой мечты:

Отрекись от любимых творений,
От любви и общений в миру,
Отрекись от мирских вожделений,
Думай день и молись ввечеру...
На земле не узнаешь награды,
Духом ясным пред
Божьим лицом,
Догорай, покидая лампаду,
Одиноким и верным огнем.

Но своеобразие Блока в том, что отъединенность от мира, от полноты земной жизни он воспринимал как ужас, как ка­тастрофу, как величайшее несчастье. В основе его лирики ле­жат не мотивы человеконенавистничества, индивидуализма, эгоцентризма, смерти, а жажда любви, жизни, созидания.

Он уходит от мира — и рвется к нему, он боится подземных толчков, сотрясающих Родину, но он же говорит о своей люб­ви к «гибели», он пытается запереться в «башне из слоновой кости» — и мучительно переживает свое одиночество. Он мечтает о борьбе с «мраком и дождем», о помощи «бедным, нагим несчастливцам», «страдальцам». Его тоска — тоска о грядущем, его страдания —переживания человека, лишен­ного возможности действовать (недаром так много совпаде­ний в лирике раннего Блока с лирикой Лермонтова); его пес­симизм — беспокойное чувство, толкающее к жизни, к подвигу:

Я жить хочу, хоть здесь и счастья нет,
И нечем сердцу веселиться,
Но все вперед влечет какой-то свет,
И будто им могу светиться.

Но временами мрак окружающей жизни казался поэту, непробиваемым. И тогда им овладевало отчаяние, и появля­лись стихи, подобные тем, что написаны в 1912 году:

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Спасенья нет...

Красота становится добычей невозвратного прошлого, как это случилось с Равенной, что спит «у сонной вечности в руках».

А виноградные пустыни,
Дома и люди — все гроба...

Гораздо чаще, однако, в поэзии Блока слышны мотивы жизнеутверждения, даже в тех стихах, где он говорит о горе­стях и душевных страданиях.

В стихотворении, созданном в 1914 году, «Ты помнишь? В нашей бухте сонной...» — воспоминание о встрече с че­тырьмя военными судами, вошедшими в «сонную бухту» и сразу преобразившими окружающее («Мир стал заманчивей и шире»). Но суда ушли — «и вновь обычным стало море, маяк уныло замигал...». Не следует, однако, по мысли поэта, предаваться тоске и горестным раздумьям:

Случайно на ноже карманном
Найди пылинку дальних стран —
И мир опять предстанет странным,
Закутанным в цветной туман! —

(обратим внимание на игру слов «стран» — «странным»). От нас зависит умение увидеть мир в его сложности и красоте. О своей жизненной позиции, о своем призвании Блок пи­сал в том же году:

О, я хочу безумно жить.
Все сущее — увековечить,
Безличное — вочеловечить,
Несбывшееся — воплотить!
Пусть душит жизни сон тяжелый,
Пусть задыхаюсь в этом сне, —
Быть может, юноша веселый
В грядущем вспомнит обо мне.
Простим угрюмство — разве это
Сокрытый двигатель его?
Он весь — дитя добра и света,
Он весь — свободы торжество!

Как всякий поэт, Блок ряд стихотворений посвятил теме творчества. Он видел сложность, противоречивость своей по­эзии и, обращаясь к Музе, писал:

Есть в напевах твоих сокровенных
Роковая о гибели весть.
Есть проклятье заветов священных,
Поругание счастия есть
Зла, добра ли? — Ты вся — не отсюда.
Мудрено про тебя говорят:
Для иных ты — и Муза, и чудо.
Для меня ты — мученье и ад.

Поэт, творя, испытывает и «роковую отраду», и «безум­ную сердцу усладу — эту горькую страсть, как полынь!» («К Музе»).

Путь, как символ России, ее просторов, ее «далей необъ­ятных», ее тоски и исступленного стремления, и бродяга-нищий, порожденный этим путем, — вот новые «слова-звезды» лирики Блока...

Ими освящено удивительное стихотворение «Русь».

Ты и во сне необычайна.
Твоей одежды не коснусь.
Дремлю — и за дремотой тайна,
И в тайне — ты почиешь, Русь!

Из материала работы о русских заговорах и заклинаниях строится образ демонической колдовской Руси. Дебри, боло­та, зарева пожаров, снеговые столбы, где кружатся ведьмы, ночные хороводы разноликих народов, пути и распутья, ве­тер и вьюга, страшная, нищая Россия. И вся она — в движе­нии, в полете, взметенная и взвихренная. В этом вихре — ее душа. Темный лик — лишь покров, закрывающий тайну. Стихотворение кончается торжественными мистическими строфами:

Живую душу укачала,
Русь, на своих просторах ты,
И вот, она не запятнала
Первоначальной чистоты.
Дремлю — и за дремотой тайна,
И в тайне почивает Русь,
Она и в снах необычайна,
Ее одежды не коснусь.

 

Отметим несравненное мастерство «звуковой светотени», контраста темных «у» со светлыми «а». После приглушен­ной мелодии на «у» («Живую душу... Русь») — какими по­бедными трубами поют созвучия на «а»:

И вот, она не запятнала
Первоначальной чистоты.

«Живая душа» России, «нищая» ее природа озарена не­здешним светом. Тайна ее приоткрывается в стихотворении «Вот Он — Христос в цепях и розах», навеянном пейзажами Нестерова. Синее небо, поля, леса, овраги складываются в черты иконописного Лика:

В простом окладе синего неба
Его икона смотрит в окно,
Убогий художник создал небо,
Но Лик и синее небо одно.

На русской земле, смиренной и скудной, отпечатлен Лик Христа. И чтобы понять Его — нужно стать странником, ски­тальцем, «нищим, распевающим псалмы»:

И не постигнешь синего Ока,
Пока не станешь сам, как стезя...

«Путь» — «стремление» — «странничество» — «Рос­сия» — «Христос» — такова-линия нарастания лирической волны в стихах Блока.

В стихотворении «Художник», написанном в традициях символизма — с зашифрованными, не всегда ясными образ­ами, — та же мысль о проклятии, тяготеющем над поэтическим дарованием: поэт не может не писать; но как же мучительно для духа его желание заключить живые явления живого мира в стальную, тяжелую клетку художественных образов:

Вот моя клетка — стальная, тяжелая,
Как золотая, в вечернем огне.
Вот моя птица, когда-то веселая,
Обруч качает, поет на окне.
Крылья подрезаны, песни заучены.
Любите вы под окном постоять?
Песни вам нравятся.
Я же, измученный,
Нового жду — и скучаю опять.

Тяжел крест поэта, особенно русского. Тяжел, но и сла­вен. Блок чувствовал свою ответственность перед Родиной, перед историей. И потому в его творчестве постоянно, в раз­ных поворотах, звучит тема России, Родины.[/sms]