Сочинение: Переплетение трагического и комического в повести А. П. Платонова «Котлован»

Повесть А. Платонова «Котлован» написана в непростые для Советской страны годы (1929—1930), оставшиеся в памяти многих как время окончательного разорения крестьянства и формирова­ния колхозов, переиначивших не только жизнь, но и сознание лю­дей. Эти и многие другие сопутствующие процессы (вечные поис­ки правды, попытка построить счастливое будущее и т. д.) отражены в повести с помощью монолитного сплава комической формы и трагического по сути содержания.

Юмор Платонова мне кажется чем-то родственным юмору Бул­гакова: это не просто «смех сквозь слезы», а смех от понимания того, что так не должно быть, как оно есть, — своеобразный «чер­ный юмор». Действительность периода коллективизации была на­столько нелепой, что, кажется, грустное и смешное поменялись местами. И Поэтому нам становится не по себе, когда мы смеемся над деревенским мужиком, отдавшим лошадь в колхоз и лежащим после этого с привязанным к животу самоваром: «Улететь боюсь, клади... какой-нибудь груз на рубашку».

[sms]

Не только улыбку, но и щемящую тоску вызывает негодующий возглас маленькой девочки Насти перед похоронами Козлова и Сафронова: «Они все равно умерли, зачем им гробы!» Действительно, зачем мертвым гробы, если теперь в них так хорошо спится живым строителям «светлого будущего» и если там так уютно чувствуют себя детские игрушки?!

Гротескные ситуации, созданные автором (или самим време­нем?), удивительно сочетают в себе реальное и фантастическое, живой юмор и горький сарказм. Люди строят непонятный, никому в действительности не нужный дом счастья, а дело продвигается не дальше рытья всеобщей братской могилы — котлована для фунда­мента, потому что в той нищете, голоде и холоде, которые окружа­ют людей в настоящем, выживают немногие.

 

Забавен и страшен одновременно эпизод с мужиком, который «на всякий случай» при­готовился умереть: он уже несколько недель лежит в гробу и перио­дически самостоятельно подливает масло в горящую лампаду. Со­здается впечатление, что мертвые и живые, неодушевленное и на­деленное сознанием поменялись местами. Что уж тут говорить, если главный и уважаемый враг кулаков и друг пролетариев — медведь Медведев, молотобоец из кузни. Чутье никогда не подводит зверя, работающего на «счастливое будущее» наравне с людьми, и он все­гда верно находит «кулацкий элемент».

Еще один неисчерпаемый источник юмора и сарказма Плато­нова — речь персонажей повести, в полной мере отобразившая оче­редную область перегибов и бессмыслицы этого несуразного вре­мени. Пародийное переосмысление и ироническое обыгрывание политического языка насыщает речь героев клишированными фра­зами, категорическими ярлыками, делает ее похожей на причудли­вое соединение лозунгов. Такой язык — тоже неживой, искусствен­ный, но и он вызывает улыбку: «с телег пропагандировалось моло­ко», «вопрос встал принципиально, и надо его класть обратно по всей теории чувств и массового психоза...»

 

Страшно же то, что даже язык маленькой Насти уже оказывается чудовищным сплавом ре­чей и лозунгов, которые она слышит от вездесущих активистов и пропагандистов: «Главный —Ленин, а второй — Буденный. Когда их не было, а жили одни буржуи, то я и не рожалась, потому что не хотела. А как стал Ленин, так и я стала!»

Таким образом, переплетение комического и трагического в повести А. Платонова «Котлован» позволило писателю обнажить многие перекосы в социальной и экономической жизни молодой Советской страны, болезненно отозвавшиеся на жизни простого народа. А ведь давно известно: когда люди уже не имеют сил пла­кать — они смеются...[/sms]