Борьба с донскими половцами.

В апреле 1185 г. также стало ясно, что разбить дон­ских половцев «наездом» невозможно. Поход киевские князья стали готовить исподволь, обстоятельно. На какое-то время установилось «затишье» на Руси. Им и вос­пользовались Игорь с другими удельными князьями Чер­ниговского княжества. Не исключено, что произошло это с ведома их дяди и сюзерена — Ярослава Всеволодовича, желавшего во что бы то ни стало вести самостоятельную от Киева политику.

 

Так, еще до набега Романа Нездиловича он посылал в степь к Кончаку своего боярина Ольстина Олексича, подтвердившего, по словам летописца, мир с половцами. Создается впечатление, что боярин за­ключил заведомо «льстивый» (ложный) мир для отвода глаз, поскольку из летописи же следует, что уже в сере­дине апреля поход Игоря был подготовлен и чернигов­ский князь, естественно, знал об этом. К тому же он по возвращении Ольстина от Кончака послал боярина к Игорю с «коуями» для участия в этом походе. Кроме Игоря и Ольстина, к походу примкнули брат Всеволод Трубчевскпй, племянник Святослав Ольгович Рыльский, двенадцатилетний сын Игоря Владимир Путивльский.

 

Характерно, что черниговцы ни в коем случае не же­лали упустить инищттиву подготовки и проведения похо­да из своих рук, поэтому они предельно засекретили и сократили сборы. Очевидно, подготовка была далеко не достаточной. Справедливым упреком племянникам начал свое «золотое слово» Святослав Всеволодович, услышав­ший о поражении Игоря и Всеволода: «О моя сыновчя, Игорю, Всеволоде! Рано еста начала Половецкую землю мечи цвелити, а себе славы искати» — так звучит его упрек в передаче автора «Слова о полку Игореве» (Слово, с. 20). Действительно, мало было собрано сил, не привле­чены были к походу князья соседних с Черниговским княжеств. Тем не менее Игорь поспешил повести свои полки прямо в сердце донского объединения — на зимо­вища Кончака, находившиеся, как мы знаем, на Торе.

 

 О том, что черниговские князья задумали огнем и мечом пройтись по юго-восточным вежам половцев, мож­но судить хотя бы по призыву Игоря, обращенному к сво­им полкам: «Хощу бо ... копие преломити конець поля Половецкого». Он хотел «испити глоломом Дону», «иску-сити Дону Великого». Конечным результатом похода должно было быть возвращение Руси «земель незнае­мых» — Тмутараканского княжества, Крыма, где в конце XII в. кочевали и хозяйничали половецкие орды.

 

Таким образом, планы у черниговцев были великие. Не будем здесь подробно останавливаться на маршруте Игоря в степь. В настоящее время существует не менее 10 вариантов этого маршрута, различающихся по дета­лям. Маршрут разобран исследователями по дням недели. Напомню только, что, стремясь к берегам среднего тече­ния Донца, они шли через степи (примерно 200 км) по водоразделу Донца и Оскола, по так называемому Изюм-скому шляху, хорошо известному русским еще в XVII в. Так достигли они речки Сальницы. Подавляющее боль­шинство исследователей, начиная с Татищева, помещают эту речку в районе современного города Изюма, там, где был удобный «перелаз» (брод) через Донец.

 

О нем хоро­шо были осведомлены географы XVII в. «А ниже Изюма и Изюмца (речек.— С. П.) на Донце Изюмский пере­воз»,— написано в знаменитой «Книге Большому Черте­жу» (КБЧ, с. 72). В одном из списков этой книги сказано и о Сальнице: «А ниже Изюма пала в Донец, с пра­вой стороны, река Сальница. А ниже тое Изюмец» (КБЧ,, с. 61). Следует признать, что ориентиры даны исключи­тельно точные. Очевидно, Сальница, ставшая сейчас по­лувысохшим длинным ереком-озерцом на восточной окра­ине города Изюма, протекала тогда вдоль (с юга на се­вер) узкой петли Донца. Ниже речки Изюмец примерно на 6 верст находился еще один «перевоз» — брод, назван­ный Каменным. Он отлично прослеживается и в наши дни — каменный кряж пересекает в этом месте Донец: кажется, что плоские гладкие плиты уложены специаль­но на дно реки, течение которой здесь особенно стреми­тельно.

 

Однако ясно, что идя по Изюмской дороге, Игорь с полками неизбежно подходил к Изюмскому броду. Пе­рейдя Донец, князья остановились на краткий отдых пе­ред решительным броском на кочевья Копчака. Предва­рительно они выслали в степь «сторожей» — разведку,. основная задача которой заключалась в поимке «языка». Половецкий воин («язык») был пойман быстро и на удивление охотно доложил, что нужно быстрее идти в глубь степи, поскольку там стоят богатые вежи без на­дежной охраны. Князья буквально бросились туда.

 

Академик Б. А. Рыбаков, внимательно изучив ситуа­цию, сопоставив данные летописи и «Слова», пришел к весьма убедительному выводу, что битва Игоря с полов­цами происходила не в бассейне Донца, как полагают по­давляющее большинство ученых, занимавшихся «геогра­фией» похода Игоря Святославича, а в бассейне Днепра. Он указывает и наиболее вероятный участок, на котором располагались первые взятые князьями вежи и поле по­следующего боя: междуречье верховий Самары и ее при­тока Быка (Рыбаков, 1971, с. 233-248).

 

При рассмотрении этой гипотезы прежде всего возни­кает вопрос: зачем Игорь отклонился от своего пути, на­рушил главное направление войска и позволил себе и князьям-союзникам отклониться от основной задачи — «преломить копье о конец поля Половецкого»? Видимо, мы должны здесь учитывать то обстоятельство, что, не­смотря на мужественные речи князей о высокоидейной цели — борьбе за славу русского оружия, они шли в степь прежде всего «ополониться».

 

С учетом этой «низ­менной цели» вел себя попавшийся разведчикам половец­кий воин, выдавший местопребывание сравнительно близ­ких, слабо защищенных и богатых веж, связанных с лагерем русских на Сальнице прекрасной ровной дорогой (Изюмским шляхом). Создается впечатление, что вежи были специально по­ставленной приманкой, располагавшейся в противополож­ной от владений Кончака стороне. Подтверждением этого является, во-первых, легкость поимки и разговорчивость «языка»; во-вторых, отсутствие у веж скота; в-третьих, необычайное богатство веж, подчеркнутое и в летописи, и в «Слове». Обычно князья «ополонялись» в степи ско­том, конями и пленными, а в этих вежах «девками крас­ными», «златом», «паволокамп», «оксамитамн», дорогой одеждой, серебряным оружием п «всякими узорочьи по­ловецкими». Наконец, весьма существенно то, что прак­тически перед взятием этих веж бой не состоялся. Руси­чи, сделав тяжелый (длинный) переход в 80 км, неожи­данно легко «потопташа полки половецкие».

 

В летописи сказано, что половецкие стрелки выпустили только по стреле и затем отступили за вежи и умчались в степь, оставив вежи на разграбление. Все это выглядит и сейчас необычайно подозрительно. Диво берет, почему ни одному князю ни пришло в голо­ву поберечься. Впрочем, Игорь предложил оттянуться назад, к Донцу, на более безопасное место, но остальные князья захотели праздновать победу под предлогом, что надо, мол, дать отдых войскам. Участок, выбранный для ложных веж, был крайне не­благоприятен для размещения русского войска. С севе­ра — болотистый разлив Самары (видимо, его летописец называет «езером»). Впадающая в реку Самару речушка Гнилуша — грязная и топкая.

 

Кругом — пустота и солон­чаки. Это был гиблый, необитаемый участок степи — страшный мешок, в который коварно заманили удалых, но не очень дальновидных русских князей. Взятие и ограбление подставных веж произошло в пят­ницу. Ночь прошла в гульбе, а наутро, в субботу, рус­ские воины увидели себя окруженными со всех сторон половецкими полками. По развевающимся над ними стягам и бунчукам Игорь узнал, что фактически на него вышла «вся поло­вецкая рать». Помимо полков Кончака, из-за Донца выве­ли своих воинов Гзак (Коза Бурнович) с сыном Романом Гзичем. Кроме того, подошли полки орд Токсобичей, Колобичей, Етебичей, Терьтробичей, Тарголове, Улашевичей, Бурчевичей (все они упомянуты в русской ле­тописи).

 

Таким образом, бежавший с Хорола, вдребезги разби­тый хан Кончак менее чем за год успел собрать громад­ные силы. «...Скоупиша всь языкъ свои...» — констатиру­ет летописец (ПСРЛ, II, с. 646). Автор «Слова» написал о начале битвы так: «...стяги глаголют: половцы идуть от Дона, и от моря, и отъ всех стран рускыя плъки осту-пиша. Дети бесови кликомъ поля перегородиша, а храбрии русицы преградишь чрълеными щиты». Однако, при­жатые к топкому болоту, лишенные питьевой воды, рус­ские были обречены на гибель, несмотря на безусловное мужество их военачальников и на их благородное реше­ние не бежать, вырвавшись из вражеского кольца, к Дон­цу, чтобы не оставлять на расправу пеших воинов.

 

Таковы были причины и обстоятельства гибели полков Игоря Святославича. Кончак «переиграл» (перехитрил) его: заманил в ловушку и, пользуясь потерей бдительно­сти и ночной темнотой, захлопнул ее. После победы половцы, разделив пленных, «поиде ка-гождо во своя вежа».

 

Пленных князей разобрали знат­ные мужи и владетели разных орд. Участь пленного в те жестокие времена даже и для князей была до выкупа довольно тяжкой. Однако Кончак, узнав, что Игорь ра­нен, поручился за него перед взявшим Игоря в плен Чилбуком из орды Тарголове и отвез его в свое станови­ще. Сына Игоря взял в плен Копти из Улашевичей. Тем не менее, как и отец, Владимир очень скоро оказался в ставке самого Кончака, где и встретился со своей буду­щей женой — Кончаковной. Кончак приставил к Игорю стражу — 15 рядовых воинов и пять «господчичев», видимо представителей ро­довой аристократии, находившихся на службе у Кончака, которые являлись феодальными вассалами при крупном сюзерене (как монгольские нукеры).

 

Пленный Игорь был, по-видимому, на особом положении. Несмотря на стражу, он свободно ездил на охоту, даже призвал к себе попа — в общем, вел вольную жизнь. Недаром ему так легко было бежать из плена. Стоило только сторожам слегка осла­бить бдительность и вечером напиться «кумыза» (молоч­ной водки?), как Игорь сел на коня и спокойно проехал «сквозь вежа», т. е. через становище от юрты к юрте, и никто не остановил его.

 

Представляется весьма вероят­ным, что побег этот не был неожиданным для Кончака. Он недаром выкупил Игоря у Чилбука и разрешил полу­свободное передвижение не только в ставке, но и вне ее...