Вассальные отношения поросских князей и половцев.

В 1126 г., когда умер Владимир, половцы пошли в поход на Переяславскую землю со спе­циальной целью захватить торческие вежи. Отсюда сле­дует, что в 1121 г. не все торки «убежали» от Владимира. Сообщение это интересно еще и тем, что в нем указано точное местоположение торческих веж — у городка Баруча, стоявшего севернее Переяславля примерно на 20 км, а также тем, что во время набега торки вместе с русски­ми укрылись за стенами этого городка.

 

Далее в течение четверти столетия эти оседавшие ко­чевнические соединения почти не фигурируют на страни­цах основных русских летописных сводов. Исключением является краткое упоминание о печенегах, когда в 1142 г. во время распри Всеволода Ольговича с братьями этот князь использовал их в качестве дополнительной силы.

 

Только с 1146 г. начались почти ежегодные записи о действиях поросских вассалов киевских князей, объеди­ненных, судя по записи этого года, в новое образование, названное летописцем «черные клобуки». Запись особен­но интересна потому, что в ней черные клобуки уже явно выступают в качестве вассалов Изяслава, княжившего тогда на киевском столе: «...и ту прислашася к нему чер-нии клобуци и все Поросье и рекоша ему: ты наш князь, а Ольгович не хочем; а поеди в борзе, а мы с тобою» (ПСРЛ, II, с. 328). Особенно выразительно подчеркива­ется роль киевского князя в качестве черноклобукского сюзерена в лаконичном сообщении летописца о смерти князя Изяслава Мстиславича в 1154 г.: «...и плакася по нем вся Руская земля и вси чернии клобуци и яко по цари и господине своем, наипаче же яко по отци...» (ПСРЛ, II, с. 469).

 

Итак, за предоставленные в Поросье земли черные клобуки обязаны были киевскому князю военной служ­бой. Годы последующего полустолетия они верой и прав­дой служили ему. Войны киевский князь вел с наседаю­щими на южные границы княжества половцами и со все­ми князьями, посягавшими на Киев и на «великий стол». Причем следует сказать, что они присягали не отвлечен­ному «киевскому князю», а вполне конкретным лицам, сидевшим на киевском столе. Особенной популярностью пользовался Изяслав. В борьбе с Юрием Долгоруким он не раз терял Киев, но черные клобуки оставались ему, как правило, верными вассалами. Правда, Ростислав Юрь­евич, приехав в Суздаль к Юрию в 1149 г., уговаривал последнего скорее выступить против Изяслава, мотивируя это тем, что «слышал есмь, оже хощеть тебя вся Рус­кая земля и чернии клобукъ» (ПСРЛ, II, с. 373).

 

Но это были только слухи, усиленные интригами Ростислава. На деле же в 1050 г. к Изяславу «приехаша ... вси чер­нии клобукы с радостью великою всеми своими полкы» (ПСРЛ, II, с. 396). В течение всей этой напряженной борьбы черные клобуки только один раз действительно изменили Изяславу; испугавшись Юрия, они предложи­ли своему сюзерену: «Княже! сила его велика, а у тебя мало дружины ... не погуби нас, ни сам не погибни, но ты наш князь, коли силен будеши, а мы с тобою, а ныне не твое время, поеди прочь ...» (ПСРЛ, II, с. 401). Изяслав отступил, но уже в том же году сделал попытку вновь захватить Киев. В результате именно с их под­держкой и, конечно, с помощью самих киевлян Изяславу удалось победить тогда (в 1151 г.) Юрия и сесть на ки­евский стол. После смерти Изяслава на освободившийся. стол сел князь Ростислав, и летописец специально отме­чает: «...быша ему ради все, и вся Руская земля и вси чернии клобуци обрадовашася» (ПСРЛ, II, с. 470).

 

Ви­димо, это означало, что они присягнули на этот раз Ро­стиславу. И, надо сказать, в целом вновь верно служили своему киевскому сюзерену. Только наиболее многочис­ленная из входивших в союз черных клобуков орд — бе­рендеи иногда начинали «политическую игру» самостоя­тельно, всячески стараясь соблюсти прежде всего свою выгоду. Так, уже при преемнике Ростислава князе Мсти­славе, которому они также присягали, против него пы­тался бороться его брат Владимир. Дружина отказалась поддержать притязания Владимира, и он обратился к бе­рендеям, встретив их вежи «ниже Ростовца» (в районе истоков Роси).

 

Берендеи сначала согласились за извест­ную мзду помочь князю, но затем, поразмыслив, отказа­лись, сказав: «Се ездеши один и без мужии своих (без дружины.— С. П.), а нас прельстив, а нам лучыне в чю-жю голову, нежели в свою» (ПСРЛ, II, с. 536), т. е. пусть в битвах погибают другие, а не берендеи. Затем они начали стрелять в князя и даже ранили его двумя стрелами, после чего раздосадованный Владимир посето­вал: «...не дай бог поганому веры яти николиже, а яз уже погинул и душею и жизнью» (ПСРЛ, II, с. 537). Однако, как мы видим по свидетельству летописца, верить клобу­кам было можно — они были значительно более честны­ми вассалами, чем русские феодалы-князья, которые сра­зу же после «целования креста» начинали плести интри­гу и напускать на русскую землю полчища союзников-половцев. Итак, во второй половине XII в. киевский князь распоряжался Поросьем как одним из своих наибо­лее верных уделов, население которого всегда было гото­во к походам и обороне.