Новая половецкая общность. Кипчакский обряд.

Много большую роль в сложении половецкой общности сыграли остатки печенежских и гузских орд. Об этом свидетельствует прежде всего необычайное разнообразие погребальных обычаев. В целом обряд у всех этих этно­сов, как уже говорилось, был единым: основной задачей, стоявшей перед родственниками, было обеспечение умер­шего на том свете всем необходимым (в первую очередь конем и оружием).

 

Отличия заключались в деталях обря­да: ориентировке умершего головой на запад или восток, погребении с ним полной туши копя или его чучела (го­ловы, отчлененных по первый, второй или третий сустав ног, набитой сухой травой шкуры с хвостом), погребении одного чучела без покойника, размещении коня относи­тельно умершего. Некоторые различия наблюдаются и в форме могильной ямы и, наконец, насыпи кургана. В настоящее время мы, как мне представляется, можем уве­ренно говорить, что печенеги хоронили под небольшими земляными насыпями или сооружали «впускные» могилы в насыпи предыдущих эпох, обычно только мужчин, го­ловами на запад, вытянуто на спине. Слева от покойника укладывали чучело коня с отчлененными по первый или второй сустав ногами. Вероятно, они же захоранивали в древние насыпи и чучела коней (без человека), создавая таким образом поминальные кенотафы. Гузы в отличие от печенегов устраивали перекрытие над могилой для по­мещения на него чучела коня или же укладывали чучело на приступке слева от покойника.

 

Кипчакский обряд первоначально, видимо, сильно от­личался от двух предыдущих. Курганы у них насыпались из камня или обкладывались им, умершие укладывались головами на восток, рядом с ними (чаще слева) также головами на восток помещали целые туши коня или же чучела, но с ногами, отчлененными по колена. Следует особо отметить, что кипчаки хоронили с почестями как мужчин, так и женщин и тем, и другим ставили затем поминальные храмы со статуями.

 

Этот характерный кипчакский обряд начал растворять­ся в море чуждых обычаев еще в приаральских и заволж­ских степях: каменные насыпи стали заменяться просты­ми земляными (иногда с включением в них нескольких камней), вместо целого коня все чаще и чаще захорани­вали его чучело, причем иногда и на приступках, как гузы; менялась и ориентировка — сначала коней — голо­вами на запад, затем и самих покойников. В целом по­гребальный ритуал свидетельствует, как и антропологиче­ские данные, о постоянном смешении самых различных этносов и племен. Процесс этот особенно усилился, есте­ственно, после прихода уже сильно перемешанных с дру­гими племенами кипчакских орд в южнорусские степи. Только один этнографический признак оставался неизмен­ным, а именно возведение святилищ, посвященных культу мужских и женских предков. Принесенный из глубин Ки-макского каганата, этот обычай получил дальнейшее раз­витие и буквально расцвел в южнорусских степях.

 

Что же касается археологических и антропологических данных, то они позволяют уже сейчас говорить о том, что пришедшие в днепро-донские степи кипчакские и кимакские орды очень быстро, буквально через одно, от силы два поколения, стали иным народом с изменен­ным физическим и отчасти культурным обликом. Они как бы снивелировались со всеми остальными обитавшими до них в степях этническими группировками.

 

Так появился в южнорусских степях новый этниче­ский, вначале весьма рыхлый массив. Он формировался по тем же законам, как и все остальные кочевые этносы и народы древности и средневековья, как несколько сто­летий назад формировались здесь же в восточноевропей­ских просторах древние болгары, хазары, венгры. Одной из существенных закономерностей этого процесса явля­ется то, что этнос, давший имя новому этническому обра­зованию, вовсе не обязательно бывает в нем самым мно­гочисленным: он просто благодаря удачно сложившейся исторической обстановке и энергичному военачальнику выдвигался на ведущее место в формирующемся объеди­нении. В данном конкретном случае в начале XI в. это место заняли шары — «желтые» кипчаки. Они стали тем мощным ядром, вокруг которого объединились все раз­розненные и разбросанные по степи орды печенегов, гузов, а частично и остатки болгарского и аланского на­селения. Новое этническое объединение, складывавшееся в сте­пях, получило в Европе новое имя: половцы.

 

Так назва­ли их русские, «калькировав» самоназвание новых орд. Вслед за русскими стали называть их некоторые евро­пейские народы: поляки, чехи, немцы («плавцы», «фла-вен»), венгры («палоч»). Впрочем, последние именовали их также кунами-куманами, так же как делали это часто сталкивавшиеся с ними византийцы и болгары. Чем мож­но объяснить разные наименования одного этнического формирования? Не лишена вероятности гипотеза ряда исследователей, которые полагают, что в южнорусских степях XI—XII вв. протекало сложение не одного, а двух близкородственных этносов: кунов-куманов, воз­главлявшихся одной или несколькими кипчакскими орда­ми, и половцев, объединявшихся вокруг орд шары-кипча­ков. Куманы занимали земли западнее Днепра, они зна­чительно чаще, чем половцы, сталкивались с Византией и другими западными государствами, и потому в хрони­ках этих последних фигурировали обычно куманы (впол­не возможно, даже и в тех случаях, когда на самом деле они встречались с половцами).

 

Половецкие кочевья располагались восточнее куман-ских. Их территория очень четко определяется благодаря распространению каменных изваяний, характерных, оче­видно, только для шары-кипчаков (половцев). Самые ранние статуи половцев, имеющие аналогии со статуями кипчаков X—XI вв., локализуются в бассейне среднего и нижнего течения Северского Донца и в Северном При­азовье. Это стеловидные плоские изваяния с лицами и некоторыми деталями фигур (грудью, руками, сосудом в руках и пр.), прочерченными по плоской поверхности или сделанными низким рельефом. Статуи, как и в восточных кипчакских ордах, ставили в равной степени мужские и женские. Сооружение святилищ предков уже является свидетельством перехода кочевников от стадии нашествия ко второй стадии кочевания, для которой, как известно, характерны прежде всего некоторая стабилизация и упо­рядочение кочевания по/ определенным маршрутам с по­стоянными местами зимовищ и летовок. В свою очередь, стабилизация означает конец сложного и беспокойного пе­риода «обретения родины».

 

Нам неизвестны конкретные факты из жизни донецко-приазовских шары-кипчаков в первые десятилетия их пребывания на новых кочевьях, которые они заняли, видимо, в 20-х годах XI в. Как правило, об этом темном периоде становления и формирования кочевого общества письменные источники сопредельных стран не говорят ничего: современников не волновали события, происхо­дившие внутри степных формирований. Первые упоми­нания появляются, естественно, тогда, когда сложившееся объединение начинает искать выхода накопленной энер­гии. Обычно этот выход заключается в нападении на ближайшего соседа. Для половцев таким соседом стала Русь.