Рыбацкие байки. Хитрая речка.

В начале лета наведался в гости давний знакомый из столицы. Решил недельку порыбачить, мозги раз­веять от научных будней. Снасти у него шик: удочка телескопическая японская, леска в ней коничес­кая, чтобы забрасывать далеко, поплавок швейцарс­кий — прочный и чуткий, крючки кованые и тоже иноземные — кажется, из Таиланда, катушка на удочке югославская. В наших, не заезженных столичным братом, местах такие снасти редки.

 

— Где твоя хваленая Волкота?— спрашивает наутро.

Трогаемся на его легковушке в путь. Ехать до устья Волкоты километров тридцать, из них пятую часть плохой лесной дорогой. Приятель не обескуражился, одолел на новенькой «девятке» и высокую колею, и лужи, разлившиеся после недавних затяжных дождей. Вырулили к устью — слева спокойная озерная ширь, из нее вытекает, вся в водорослях, речушка с прозрачной водой.

— Ну вот, приехали...

— Чур я сам, без подсказок,— упреждает меня москвич.

 

Что ж, без подсказок так без подсказок. Пока он накачивает резиновую лодку, ухожу с трехколенкой по берегу, заросшему ольхой, орешником, малиной. Вот и первая остановка — между двух ольховых кустов струится узенькая полоска чистой воды. Опускаю в нее леску, поплавок лихо несется по течению и уходит в воду. Чувствую, не зацеп, подсекаю. Окунишка попался. За ним другой. Потопал метров пятьдесят по сырому лугу, вижу посреди кувшинок малюсенький черный пятачок— осторожно в него забра­сываю.

 

Грузик на леске для точности утяжеленный. И минуты не прождал, клюнуло — плотвица сорвалась. Жалко, больше здесь клевать не будет — много шуму наделал. Впереди, на повороте реки — приятная лугови­на, на ней одонок. Бережок крутой, обрывистый, река, кажется, чистая. Но чистота эта обманчива. Что ни заброс, то зацеп, поскольку со дна в изоби­лии растут водоросли. Зная это, пускаю поплавок под самый бережок, где быстрое течение.

 

Минут пять ушло — пара окуней добавилась в подсачке. Не тратя время, подбираюсь к заливчику, усеянному кувшинками, вода в нем стоячая, темная из-за илистого дна. Забрасываю в одно окошко, другое — красноперка клюнула, подсек удачно, затем включились в дело мелкие окунишки.

 

Нет, так не пойдет. Сместился влево, снял сапоги, зашел по колено, нацелился в новое окошко—выловил крупную красноперку. В этой заводи она всегда клюет, но почти никто из заез­жих рыболовов в ней не ловит, боясь оборвать леску, зацепившись ею за кувшинки. А я не бо­юсь — приноровился. Сотню метров отмахал по сухому берегу к деревне, остановился у Мишкиного омута. Удачное для меня местечко.

 

Окунь, плотва клюет почти всегда, иногда язь хватит. На этот раз повезло не очень — не больше десятка рыбин. Что ж, на том спасибо. Разворачиваюсь, иду по тем же местам, но мед­леннее. Увижу свободное от водорослей пространство — непременно забрасываю. Окушок в окушку, плотвичка к плотвичке, красноперка к красноперке...

 

Главное ника­кой остановки, на Волкоте рыбака ноги кормят. И голова, точнее — опыт. Вообще это очень важно — знать речку, на которой ловишь. Ведь сейчас мой сто­личный друг, очарованный красотой устья, наверняка безуспешно пытает счастья, у меня же полсадка — килограмма три-четыре. Помнится, и сам сколько обманывался, прежде чем не познал характер Волкоты. Выхожу к устью—так и есть, приятель сидит на лодочке, уныло склонив голову и не глядя на поп­лавок. Я молча кладу садок под машину в траву, ношу сушняк из ближнего леса, развожу костер. Совсем стемнело, когда москвич сдался, поплыл к берегу.

 

— Какая к богу рыбалка? Я и туда, и сюда. Играет, а не берет.

 — Почему это,— не соглашаюсь.— Рыбалка как ры­балка,— достаю увесистый подсачек.

 — Ну, даешь,— конфузливо улыбается приятель.

— Речка-то — переплюнуть ничего не стоит.

 

За разговором решили — утром он пройдется по моим местам, которые я ему подробно обрисовал, а я останусь попытать счастья на озере. Договариваемся ловить до обеда. Погода вязкая — ни дождя, ни солнышка. Сделал несколько забросов в заводи, где ловил москвич, убедился — пустое дело. В такую погоду, как говорят в наших краях, «вся рыба в берегу». Посему заг­нал лодку в тростник, стал ловить на мелкую «пору».

 

 Народная мудрость не подвела — вяло клюнуло, повело поплавок—подсекаю подлещика. Жду долго, минут двадцать — опять поклевка, и еще один подлещик мокрит слизью мои рыбацкие штаны. До обеда ни шатко ни валко вытащил семь штук, два сорвалось. И то ладно по такой погоде.

 

Интересно, как там на Волкоте мой гость? Возвращаюсь к машине, уклады­ваю лодку в мешок, собираю снасти, валяюсь безмятеж­но на траве. Вскоре он выбирается из кустов с изможденным лицом, в сердцах швыряет свой «телескоп» под ноги. — Ума не приложу, как ты вчера поймал. Я четыре крючка оборвал, два поплавка, наконечник сломал!..

 

Я знаю, мой товарищ не дилетант в рыбалке — ловил катранов и кефаль на Черном море, форель в горной речке на Кавказе. Но что это значит по сравнению с Волкотой и другими, ей подобными среднерусскими речушками? Внешне они неброские, неприметные невелички, однако у каждой свой норов, свои особенности. Хочешь взять рыбу — уважай речку, познай ее характер. Иначе получишь горький урок.

 

Собственно, подобные уроки и получают каждый год приезжающие сюда дикарями москвичи. За исклю­чением тех, кто хорошо тут освоился. Днями сидят, бывает, в устье, на озере, разъезжают на моторках с шикарными снастями и всегда удивляются, как можно ловить на Волкоте рыбу? Можно и весьма неплохо.

 

Два дня спустя мой друг убедился в этом — высидел на Мишкином омуте таких двух горбачей, каких и я никогда там не лавливал.