Последние новости
19 июн 2021, 22:57
Представитель политического блока экс-президента Армении Сержа Саргсяна "Честь имею" Сос...
Поиск

11 фев 2021, 10:23
Выпуск информационной программы Белокалитвинская Панорама от 11 февраля 2021 года...
09 фев 2021, 10:18
Выпуск информационной программы Белокалитвинская Панорама от 9 февраля 2021 года...
04 фев 2021, 10:11
Выпуск информационной программы Белокалитвинская Панорама от 4 февраля 2021 года...
02 фев 2021, 10:04
Выпуск информационной программы Белокалитвинская Панорама от 2 февраля 2021 года...

руководителей.

руководителей. Поэтому прямо рассказать, почему события приняли такой странный оборот, он не мог. Но читателя должна заставить задуматься фраза: «До середины 1936 года агрессивная политика Гитлера и нарушение им договора опирались не на силу Германии, а на разобщенность и робость Франции и Англии, а также на изоляцию Соединенных Штатов»[209].
Ну что сказать, алиби стопроцентное: «разобщенность», «робость», «изоляция». Степень «изолированности» США нам наглядно демонстрирует количество американских разведчиков типа Эрнста Ганфштенгля, крутившихся вокруг Гитлера. И факты:
• 19 сентября 1934 года в Германию из США было тайно доставлено самое современное оборудование для авиационных заводов стоимостью 1 миллион золотых долларов, на котором потом и начнут производиться немецкие самолеты[210];
• в то же самое время Германия получила от американских фирм «Пратт и Уитни», «Дуглас», «Бендикс Авиэйшн» большое количество военных патентов[211], и вышеупомянутые знаменитые бомбардировщики «Штука» («Юнкерс-87») строились по технологиям, вывезенным из Детройта[212].
Такова же подоплека «разобщенности» и «робости» Парижа и Лондона. В рамках данной работы мы не можем уделять много места техническим подробностям. Поэтому лишь коротко скажем, что к 1936 году, когда его уже «боялись», Гитлер не имел не только современных самолетов, но и танков. Первым действительно стоящим танком гитлеровского рейха стал Pz III, производство которого началось только в 1938 году. Дата начала выпуска модернизированных версий его предшественника Рz II «F» с дополнительной лобовой броневой плитой (только в таком виде грозная машина не становилась легкой добычей противника) - июнь 1940 года. Поэтому и говорит в своих мемуарах Уинстон Черчилль: «Колоссальный выпуск танков, с помощью которых немцы прорвали французский фронт, начал осуществляться только в 1940 году»[213].
С какой же стати победители Первой мировой стали бояться униженных и безоружных побежденных в 1936 году, когда никаких оснований для этого не было? А ведь именно этим «страхом» нам объясняют невероятную легкость, с которой Гитлер собирал утерянные немецкие земли. Саарская область Германии была выведена из состава страны и находилась под управлением Лиги Наций. Чтобы превратить страну в мощного агрессора, Гитлер должен был сначала собрать воедино все, что совсем недавно у его страны отобрали. Помогали ему в этом те самые англичане, французы и американцы, что разделали Германию под орех в Версале. Германия должна была стать сильной. Но поскольку она была еще очень слабой и находилась в самой начальной стадии своего перевооружения, то даже бояться стотысячного рейхсвера было бы просто неприлично. Поэтому, не имея никакого приличного «алиби», приходилось действовать по-другому, исключительно демократично - путем референдума...
Первой территорией, возвращенной фюрером в лоно Третьего рейха, стала Саарская область. Отторгнутая от Германии, эта земля управлялась с 1919 года комиссией Лиги Наций, а ее угольные копи в качестве уплаты репараций были переданы в управление французам. В таком режиме жители Саара жили 16 лет, и никто никогда не испрашивал их мнения о сложившейся ситуации. И вдруг им предложили самим решить, хотят ли они присоединиться к нацистской Германии, к демократической Франции или остаться под управлением Лиги Наций.
На первый взгляд, придраться не к чему. Подозрение вызывают лишь незначительные подробности, мелочи. Гитлеровская Германия развернула бешеную пропагандистскую кампанию среди населения области и даже в самой Франции. А вот со стороны Парижа агитации не было никакой. Более того, французский министр иностранных дел Лаваль за два дня до плебисцита заявил, что «Франция не заинтересована в его исходе». Нетрудно представить, какое впечатление это заявление произвело на те группы населения Саарской области, которые вели борьбу за ее присоединение к территории Франции. Свою лепту внесли и британские дипломаты. Они заняли очень «странную» позицию, решительно возражая против сохранения в Сааре управления Лиги Наций. По мнению британцев, это являлось для прообраза современной ООН непосильной ношей. Таким образом, исход референдума 13 января 1935 года был предрешен заранее. Итог - 90 % за воссоединение с Германией.
Согласно решению Лиги Наций Саарская область возвращалась в состав рейха. Когда же французский Генеральный штаб потребовал, чтобы Германия не имела права размещать в Сааре свои воинские контингенты, то французское правительство само сняло проект такой резолюции с обсуждения.
Странной позиции министра иностранных дел Пьера Лаваля в момент, когда Германия вплотную придвигалась к границам Франции, не нужно удивляться. Достаточно вспомнить, что произошло с его предшественником на этом посту - Луи Барту. Когда изучаешь биографию этого французского государственного деятеля, то главная мысль, которая возникает, - как же долго он прожил. Обычно те, кто становятся на пути столь могущественных сил и процессов мировой политики, долго по бренной земле не ходят. Луи Барту был одним из немногих западных политиков, который понимал стремление к миру в самом простом его смысле - как недопущение возрождения потенциального агрессора. Именно он возглавлял пресловутую репарационную комиссию, решавшую, сколько денег будет должна Германия по итогам Первой мировой войны. Именно под его председательством эта комиссия 9 января 1924 года тремя голосами (Франции, Бельгии, Италии) против одного голоса (Англия) констатировала, что Германия не выполняет репарационных обязательств по Версальскому договору. Следствием этого и стала последующая оккупация французами Рура, проведенная не только решительно, но даже жестоко.
Когда Луи Барту 8 февраля 1934 года получил портфель министра иностранных дел, то обнаружил открытое стремление к такому же жесткому сдерживанию Гитлера, а это, как мы понимаем, категорически не устраивало Великобританию. Политика Барту стала на пути планов подготовки новой мировой войны. Этот министр иностранных дел Франции, к примеру, известил председателя Женевской конференции по разоружению британца Гендерсона о непризнании за Германией «равенства» в вооружениях. А ведь то были лишь первые робкие шаги к накачиванию «мускулов» гитлеровской Германии. Вместо того чтобы активно сдавать Гитлеру всё и вся, Барту, наоборот, усилил контакты с французскими союзниками. В апреле 1934 года он посетил Варшаву и Прагу. Пока Польша и Чехословакия были готовы ударить в тыл немцам, Париж мог спать спокойно. По возвращении из поездки Барту выдвинул идею так называемого «восточного пакта», что позволяло гарантировать безопасность не только Западной, но и Восточной Европы. В итоге 15 сентября 1934 года СССР получил приглашение вступить в Лигу Наций, инициированное Францией. По всем направлениям деятельность Луи Барту противоречила тому, что было нужно для усиления гитлеровской Германии. К концу сентября того же года он подготовил проект комплексного договора, по которому Франция, Италия, Югославия, Чехословакия и Румыния должны были коллективно гарантировать независимость Австрии.
И расплата не заставила себя ждать. 9 октября 1934 года Барту был «случайно» убит при покушении хорватского террориста на югославского короля Александра во время визита последнего во Францию. В некоторых исследованиях вы можете прочитать, что он пал жертвой операции германской разведки под названием «Тевтонский меч». Так-то оно так. Но задайте себе вопрос: зачем немцам убивать Луи Барту, если любой здравомыслящий французский министр будет поступать так же, как он?
Обеспечивать безопасность Франции и душить германскую агрессию в зародыше - святая обязанность каждого патриота этой страны. Случись, не дай бог, убийство главы французского МИДа в наши дни - и что, завтра Франция вступит в союз с Ираном или Северной Кореей? Какая разведка станет отстреливать одного за другим всех министров иностранных дел Франции в надежде, что в Париже рано или поздно найдется предатель, готовый продать свою родину? Не может же германская разведка истреблять в высших эшелонах французской власти всех, кто болеет за свою страну!
Убивать Барту имело смысл лишь в одном случае: если немцы точно знали, что за его смертью последует всеобщая сдача Францией своих позиций, и что этому мешает один он! А такие «знания» германскому руководству могли дать только тайные контакты с британским и французским правительством.
На подобные мысли наводят и весьма подозрительные обстоятельства убийства. Было объявлено, что будут приняты особые меры предосторожности, а между тем обещанного эскорта мобильных гвардейцев не было. Да и сам кортеж двигался со скоростью неторопливого пешехода. Потом, когда машина поравнялась со зданием Марсельской биржи, раздался резкий свист. Из толпы выбежал человек и, прорвавшись (!) сквозь цепь охраны, беспрепятственно вскочил на подножку машины. Затем неизвестный сделал несколько выстрелов: король был убит наповал, Барту смертельно ранен[214]. Сразу после его смерти новый министр иностранных дел Пьер Лаваль «стал готовиться к прочной франко-германской договоренности»[215].
Можно ли было остановить Гитлера? Можно. Для этого французское и британское правительства должны были заблокировать проведение референдума в Сааре. Германия возражать не могла: у нее не было ни танков, ни самолетов, ни солдат. Но все, наоборот, активно подыгрывали Гитлеру. А ведь это был очень важный, первый успех нацистов. После него триумфы пойдут косяком. Не хочется перегружать книгу подробностями политических интриг тех дней, иначе она будет целиком посвящена неблаговидной и «странной» политической линии Франции и Великобритании. Читатель может взять абсолютно любую книгу, посвященную этому периоду истории, и убедиться в этом самостоятельно.
Мы же только отметим очевидный факт: Адольф Гитлер был «гениальным политиком» до тех пор, пока его западные партнеры играли с ним в поддавки, лишь для вида хмуря брови и делая громкие заявления[216].
Реакцией Запада на объявление Гитлером всеобщей воинской обязанности стали «протест»[217] Англии и «настойчивый протест»[218]Франции. Никаких реальных политических шагов не последовало. Впрочем, если быть точными, последовали и шаги. В Берлин к Гитлеру прилетела английская делегация во главе с Джоном Саймоном в сопровождении лорда Энтони Идена. Уже сам визит таких серьезных джентльменов говорил о серьезном намерении англичан «решить дело миром». Поначалу «озабоченная» английская делегация обменялась дружескими улыбками и рукопожатиями с Адольфом Гитлером. Переводивший фюреру Пауль Шмидт в своих мемуарах особо отмечает отсутствие озабоченности на лицах приехавших бриттов. Далее последовали дружелюбные переговоры.
Особенно любопытно одно свидетельство П. Шмидта о мнимых страхах англичан. Когда британцы спросили Гитлера, какова же мощь немецких люфтваффе, фюрер, не моргнув глазом, соврал, что она такая же, как у британских ВВС. «Оба англичанина, судя по их виду, относятся с удивлением, а также со скептицизмом к заявлению Гитлера, - пишет переводчик Гитлера и далее продолжает. - Это впечатление впоследствии подтвердил лорд Лондондерри, британский министр военно-воздушных сил, при разговорах которого с Герингом я почти всегда присутствовал в качестве переводчика». Вот так.
Англичане не верят, что у Гитлера есть воздушный флот, сопоставимый с их собственным, и тут же начинают его ужасно «бояться», разрешая вооружаться дальше быстрыми темпами[219].
17 мар 2010, 08:30
Информация
Комментировать статьи на сайте возможно только в течении 100 дней со дня публикации.