Лили Брик

У нее много общего с Габриель Шанель во внешно­сти: мальчишеские фигурки, которые они сохранили на протяжении всей длинной и блистательной жизни, несколько неправильные, потому незабываемые черты лица.

 

Много общего и в личности этих выдающихся жен­щин: потрясающая широта кругозора и интересов, увле­чение всевозможными искусствами, критичный ум и острый язычок, стремление нарушать традиции и мещан­ские приличия, когда те мешали жить на полную катуш­ку в соответствии с неуемным темпераментом наших ге­роинь. Обе словно настоящие колдуньи без видимых усилий очаровывали любых мужчин, даже в преклонном возрасте у этих дам не было отбоя от поклонников. В последние го­ды жизни Брик ее одевал еще молодой тогда Ив Сен-Лоран, он был от нее в восторге.

 

Но всегда общий смысл стиля ко­стюмов Лили оставался близок идеям Шанель — она обо­жала скромную роскошь и игру противоречий, увлекалась большим количеством крупных украшений и, конечно, ду­хами. Хороший парфюм было невозможно достать в СССР, но все друзья и кавалеры, а также ее сестра Эльза (извест­ная французская писательница Триоле, жена знаменитого писателя Луи Арагона) считали своей святой обязанно­стью «баловать» Лилю.

 

Такое роковое притяжение было свойственно этой неординарной женщине. Главная же причина повышенного публичного инте­реса к Лиле Брик во все времена — она была Музой Вла­димира Маяковского! О том, что Муза была своенравна и жестокосердна, с хлыстом вместо лиры, написано во мно­жестве источников так же старательно, как о любовных многоугольниках этих неординарных людей. «Самым по­трясающим талантом Лили Брик было умение дарить страдания. И не просто страдания, а страдания возвы­шенные. Такими их делала тоже она. То, что в любом другом исполнении было бы обыкновенным адюльтером, у нее превращалось в по­эзию — в „любовь" или в „дружбу"»,— писал Аркадий Ваксберг в одной из книг, вышедшей в серии «Женщина-миф».

 

В последнем, предсмертном письме, которое принято в качестве своеобраз­ного завещания, Маяковский поставил имя Лили Брик на первое место среди членов своей семьи. Для великого мятежного поэта она была последней инс­танцией истины и непререкаемым авторитетом во всех вопросах. «Лиля всег­да права!» — часто повторял Владимир Владимирович.

 

В чем же заключается загадочный секрет Лили Брик — одной из ярчайших роковых красавиц? Почему им прощают дерзкую резкость и необъяснимые вспышки темперамента, а близкие и малознакомые люди моментально попа­дают под таинственное «магическое обаяние» и с радостью готовы исполнять их всевозможные капризы? С одной стороны, все очень просто — надо научить всех принимать тебя такой, какая ты есть, во всяком случае, Лиля именно так и действовала. Но! Вряд ли этот «рецепт влияния» поможет ординарной капризуле, личности без интересов и интриги за душой, жеманной пустоголовой куколке. Прежде все­го Лиля была потрясающе интересным человеком и собеседником, ее леген­дарное магическое женское обаяние питалось из неиссякаемого внутреннего источника.

 

Что же было в этой исключительной женщине такого? Конечно, для многих современников она представлялась фигурой значительной — вызывающей не­преходящую страсть у мятежного и гениального поэта. Но покорение дамой вполне преклонного возраста сердец мужчин всего мира, к тому же не охвачен­ных советской литературой, говорит о том, что ее «музовость» отнюдь не была определяющей. Скорее, Брик затягивала в свою орбиту осознанием собствен­ной избранности — что давало ей невероятную уверенность. При этом она всегда оставалась легкой в общении, сохраняя едва уловимую дистанцию,— этим качеством обладают воспитанные, истинно интеллигентные люди. Привычка поступать по-своему и вопреки обстоятельствам оставалась с Лилей до последнего момента: в 86 лет, узнав о неизлечимости недуга, она по­кончила с собой. Лиля Брик всегда распоряжалась своей жизнью как заблаго­рассудится, вот и день смерти назначила сама. Ее прах был развеян в Подмо­сковье — над лесами и долами русского пейзажа...