Экономическое четырехлетие по гороскопу (От петуха до крысы).

Вернемся к теории. Легко понять, что для солидной ис­торической теории элементарная привязка года к одному из 12 зверей малоперспективна. И дело не в пренебреже­нии к гороскопу. История не делается в столь короткий пе­риод, как один год. В то время как гороскоп требует, чтобы каждый раз в январе происходил резкий скачок из одной стихии в другую, история требует, чтобы для решения са­мых скромных, самых локальных исторических задач ухо­дило не менее четырех лет. Таким образом, именно четы­рехлетка является минимальным отрезком времени для ре­шения исторических задач.

 

Ну а если существуют четырехлетия как отдельные ис­торические фрагменты, то у этих фрагментов должны быть имена или окраска — это кому как нравится.

 

Содержание четырехлетних отрезков времени отлича­ется по главному вектору движения истории. В годы Змеи начинаются политические четырехлетки, чаще всего на та­кие периоды попадают войны, гражданские смуты (1917— 1921), (1941—1945), (1989—1993). В годы Быка начина­ются идеологические четырехлетия. Можно вспомнить «оттепель» (1961—1965), поэтические сражения на улицах Москвы, вечера в Политехе.

 

Или, например, перестройку (1985—1989). Какой градус кипения в умах, какие фанта­стические тиражи у толстых журналов. Ну а в годы Петуха начинаются самые тихие и мирные четырехлетки (годы Пе­туха, Собаки, Кабана и Крысы), ибо в них решаются эко­номические (коммерческие) вопросы. Если взять Россию за последние 100 лет, то таких че­тырехлетий было девять.

 

1909—1913. Последнее мирное четырехлетие. Потом мы еще много лет будем все цифры производства сравни­вать с 1913 годом. Реальное проведение столыпинской аг­рарной реформы.

 

1921—1925. Новая экономическая политика. Страна на время забывает об ужасах Гражданской войны и начи­нает стремительно восстанавливать сельское хозяйство, торговлю, ремесло. Открываются магазины, рестораны, восстанавливаются некоторые дореволюционные эконо­мические механизмы.

 

1933—1937. Культурный и образовательный подъем народа продолжается, государственный террор еще не на­брал полных оборотов, наступает период относительной стабильности. В такой ситуации особенно ярко выглядят первые победы индустриализации. В Москве открыто мет­ро (1935). Магнитка и Кузбасс, ДнепроГЭС (1932) и Урал-маш (1933)... Стахановское движение... Впрочем, уже в 1937 году темпы развития промышленности снижаются.

 

1945—1949. Послевоенное восстановление промыш­ленности и сельского хозяйства. Комментарии излишни. Когда полстраны в руинах, становится не до политики и не До идеологии.

 

1957—1961. После отчаянной схватки за власть, про­изошедшей между бывшими сталинцами, и окончательной победой Никиты Хрущева (Лошадь) вкупе с молодыми Партийцами наступает политическое затишье и... начина­ется внушительный экономический рост. Совнархозы, семилетка, семичасовой рабочий день, дисциплинарные по­слабления, например раздача паспортов колхозникам. Че­реда космических успехов...

 

1969—1973. Застой еще не начался, но партия с оче­видностью понимает, что спасти страну от возможных по­литических осложнений может только сытая жизнь. На XXIV съезде КПСС (1971) ставится цель повышения бла­госостояния трудящихся. На политические и идеологичес­кие темы стараются не дискутировать.

 

1981—1985. Наступает четырехлетие пышных похо­рон. У власти одни старики, у которых нет сил ни править, ни жить. С одной стороны, полная, безнадега, с другой — ясно, что что-то будет, ведь в какой-то момент они уйдут все. Страна погружается в болото личного обогащения, политические и нравственные идеалы припрятаны до луч­ших времен. Подпольное производство достигает макси­мального объема. Теневики сращиваются с бюрократам и, по сути, правят страной. Легальные властители делают многочисленные, но бессмысленные попытки удержать плановую экономику на краю пропасти. Борьба за дисцип­лину на производстве и прочее такое.

 

1993—1997. Новая демократическая власть после рас­стрела парламентского Белого дома (какая ирония судь­бы!) обрела свою истинную силу. Теперь можно вплотную заняться взбесившимся рублем (галопирующая инфляция), оживлять умершее производство. Забыв о душе, теряя по­литическую искренность, вся страна думает лишь о день­гах, о зарплате, о процентах. Слава богу, купить можно все, были бы деньги. От бешеной инфляции через крушение финансовых пирамид четырехлетие приводит к финансо­вой стабилизации. Политика становится денежной, деньги делают политику.

 

2005—2009. На Россию обрушивается поток денег. Нефтедоллары, невероятный рост капитализации россий­ских корпораций, невиданные, сказочные инвестиций. Государство фактически занято лишь контролем и перераспределением этих потоков. Изыскиваются все новые и новые способы потратить деньги (так называемые нацио­нальные проекты). Дело Ходорковского. Гигантский рост стабилизационного фонда, досрочная раздача внешних долгов. Таковы главные события четырехлетия.

 

Годы Крысы в этих экономических четырехлетиях идут по порядку четвертыми, экономический праздник достига­ет максимума и в глубинах уже зреют идеологические про­рывы грядущего в год Быка идеологического переворота.